Читать книгу - "История Франции. Королевская Франция. От Людовика ХI до Генриха IV. 1460-1610 - Эмманюэль Ле Руа Ладюри"

Первоначально — и самые надежные свидетели это подтверждают — ничто из того, что вскоре станет ночью Святого Варфоломея, ни в коей мере не замышлялось, хотя предчувствие чего-то подобного уже давно «носилось в воздухе». Но развитие событий все более и более ускользало из-под контроля главных действующих лиц. Потребовалось совпадение разнородных факторов, чтобы все это вместе привело ко всеобщей резне. Не будем, однако, обелять и снимать ответственность со всех и с каждого: «виновными» в этом были умонастроения, свойственные тому времени, — в них таились скрытые причины любого погрома.

Вернемся к рассмотрению развития событий. После неудачного выстрела Морвера Екатерина почувствовала грозящую ей опасность. Вечером 23 августа она говорила с обычными своими приближенными, а также и с некоторыми другими людьми, которые случайно оказались поблизости. Это были прежде всего итальянцы (Бираг, Невер, Гонди-Рец), затем Ангулем (побочный сын Генриха II), Таванн и, конечно, герцог Анжуйский, а также — несколько позднее — и Гизы.

Возникла необходимость пойти на «крайние меры». Чтобы обезопасить виновных (Екатерину, Анжуйского и Гизов), теперь следовало убить уже не одного, а несколько десятков протестантских руководителей, съехавшихся в Париж на только что состоявшуюся свадьбу Генриха Наваррского. Пощадить должны были одних лишь членов королевской фамилии (самого Генриха и Конде). Однако, чтобы начать бойню, нужно было заручиться согласием Карла IX. И в конце концов, поддавшись давлению на него со всех сторон, поздним вечером король уступил уговорам и дал согласие на избиение гугенотских вождей. Убийствами заговорщики надеются устранить всех тех, кто выдвигает обвинения против организаторов покушения и может представлять опасность. Эти убийства совершаются 24 августа 1572 г. между 3 и 5 часами утра. Колиньи и все наиболее видные представители гугенотской аристократии гибнут от рук внезапно напавших на них солдат Гиза и короля. Следовательно, продуманная и организованно направляемая «ночь длинных ножей» завершилась до наступления дня. На данном этапе эта акция была и неблаговидной, и преступной, но все еще позволяла надеяться на возможность держать ее под каким-то контролем, направлять по воле правительства, будь то и воля преступная…

Однако начиная с 5 часов утра 24 августа 1572 г. происходит непоправимое: правители теряют контроль над ситуацией. Теперь на сцену выходит парижский народ, и это слово здесь обозначает отнюдь не только «простонародье», но и прежде всего местных руководителей органов муниципальной власти и отрядов ополчения (приверженцев Гизов) — тут «и полицейское начальство, и командиры квартальных стражников, и их десятники» вкупе с богатыми торговцами, младшими армейскими офицерами, ремесленниками и… проходимцами всех мастей. Королевское правительство хоть и предпринимает несколько похвальных попыток сдержать разгул страстей, но оказывается совершенно не в состоянии обуздать разбушевавшихся горожан, давших волю своим чувствам, созвучным, по их мнению, официальным установкам. В течение нескольких дней — и особенно в воскресенье, 24 августа, в понедельник и во вторник — шло поголовное истребление гугенотов: старых и малых, женщин, детей и нерожденных младенцев, протестантской элиты, среднего класса, ремесленного люда — и разграбление их имущества. Затем мало-помалу накал страстей начинает спадать. Было ли убито в эти дни в Париже, население которого, хотя и поредевшее в ходе войны, все еще составляло почти 300 000 жителей, 3000 или, может быть, 4000 человек? Историки и сейчас продолжают об этом спорить.

В дюжине провинциальных городов, где в период с августа по октябрь 1572 года прошли свои, местные, варфоломеевские ночи, они принимали форму то городских погромов (как в Париже утром 24 августа), то просто массовых избиений, организованных слишком старательными местными властями (как это было поначалу и в столице в первую «ночь длинных ножей»). Однако, как в одном, так и в другом случае ни Карл IX, ни его правительство не имели отношения к этим событиям. И уж в том, что касается провинции, умысла королевской власти обнаружить нельзя.

Эти события освещены в трудах двух историков — Жанин Гаррисон и Наталии Дэвис, причем вторая подчас обогащает нюансами заключения первой. Опираясь на их труды, попытаемся предложить объективный анализ происшедшего.

Варфоломеевская ночь — мятеж на религиозной почве, последовавший за убийствами, совершенными по приказу правителей, и вылившийся в события, далеко перекрывшие по своему значению сами эти убийства. Задачей при этом было прежде всего насильственное восстановление «истинности» — истинной католической веры, поруганной гугенотами. Разве не гугеноты в 1571 году, уже после заключения Сен-Жерменского мира, вызвали возмущение народа разрушением Гастинского креста, воздвигнутого в память о «заслуженном» наказании, которому были подвергнуты двое купцов-протестантов, скрывавших у себя сторонников «женевской веры»? Варфоломеевской ночью надо было очистить Париж от «еретической скверны», от «надругательств над верой», проистекавших не только из действий протестантов, но уже из самого факта их присутствия в столице. И разве они не творили стократ надругательств над скульптурами святых и Девы Марии, не профанировали то, что свято?…

Собравшись в толпы, убийцы совершают над своими жертвами обряд очищения огнем и водой: после 24 августа их тела, живые или мертвые, сбрасывают в Сену или сжигают. Среди парижан многие слишком долго страдали от нищеты и нехватки продуктов питания, вызванных постоянно возобновлявшимися после 1561 года войнами. Им проще всего видеть причину своих страданий в гугенотском движении. Именно оно — помимо своей воли — стало первопричиной всех несчастий. В протестантах видят зачинщиков всех конфликтов, ввергнувших страну в нищету. Само существование во Франции этих безбожных еретиков навлекло на нее Божий гнев (таким образом и сама она в какой-то мере стала грешной). А Божий гнев нашел свое выражение в различного рода катастрофах (голодные годы, войны, эпидемии, наводнения и прочие стихийные бедствия). Выход один — уничтожать кальвинистов, ибо известно: сдохнет гадина — высохнет яд. Последняя книга Пятикнижия и Апокалипсис в горячечных проповедях с алтарей дают десятки образцов текстов, оправдывающих подобные избиения.

Городские массы, жаждущие восстановления порядка в обществе и сакральной иерархии, берут в свои руки отправление правосудия. Они действуют тем более решительно, что королевское правительство само подтолкнуло их к этому, организовав первые убийства, которые несколько позже его же и напугали. Как бы то ни было, среднее звено муниципального начальства не только действовало вместе с убийцами, но и по собственной воле возглавляло их отряды. Разгул насилия таким образом в глазах насильников выглядит как что-то законное, и законное вдвойне, поскольку церковники — особенно в Бордо — всячески раздувают вспыхнувшие страсти.

К тому же Господь дает тому свое благословение: в полдень в понедельник, 25 августа 1572 г., на кладбище Невинно убиенных, в святейшем из всех святых мест, случилось чудо — зацвел боярышник. Теперь убийства творятся ради причастности к святому делу, а не ради собственного обогащения. Грабежи, которыми при этих событиях действительно сопровождаются убийства, играют побочную роль: нельзя серьезно утверждать, будто подспудной причиной этих убийств была классовая борьба, желание бедняков раз и навсегда покончить с богачами. Конечно, во всех социальных группах было немало гугенотов, и больше всего их сторонников — потенциальных жертв резни — было среди высших представителей буржуазии и дворянства. Однако как с одной, так и с другой стороны, как среди убийц, так и среди убитых были и люди состоятельные, и бедняки.