Читать книгу - "Александр Блок - Владимир Новиков"

И все же вопрос «Возмездия» несводим к чисто академическим проблемам соотношения эпического и лирического начал, выбора стихотворной системы и стилистического решения. Рискнем высказать предположение дело в этической стороне, в том, что идея «возмездия» обнаружила однобокость и, в конечном смысле, нравственную несправедливость.

«Не чувствуя ни нужды, ни охоты заканчивать поэму, полную революционных предчувствий, в года, когда революция уже произошла, я хочу предпослать наброску последней главы рассказ о том, как поэма родилась, каковы были причины ее возникновения, откуда произошли ее ритмы» — так начинается авторское вступление 1919 года. Да, революция уже произошла, и Блок успел не только запечатлеть ее двусмысленный облик в «Двенадцати», но и ощутить, как конкретная, не мечтательная революция начинает оборачиваться своей однозначно-разрушительной, жестокой стороной.

Здесь нам никак не обойтись без забегания вперед. И не только в масштабе земной жизни Блока, но и оглядываясь на «невиданные мятежи» из нашего, сегодняшнего времени.

Начав повествование с 70-х годов XIX века, автор поэмы стремится обозначить объективный ход исторического процесса, иллюстрируя его примером собственной семьи. Субъективный, эмоциональный по натуре, Блок неожиданно вдохновляется примером рационалиста и позитивиста Золя с его романным циклом «Ругон-Маккары» и мечтает воплотить родовое начало «в малом масштабе». Весь ход и «мысли семейной», и мысли социальной должен был подвести к тому, что и отец, и сын (как и все русское дворянство) были поражены некоей духовной «болезнью века», за которую должны были понести неминуемое возмездие.

Но есть огромная разница между индивидуальной позицией «Я виноват» и социальным постулатом «Мы виноваты». «Меа culpa» («Моя вина») — традиционная формула покаяния, но ее не так просто перевести во множественное число, в некое «Nostra culpa» («Наша вина»). Самоистязание, моральный ма­зохизм — дело личного выбора, но принуждение к нему других неминуемо оборачивается насилием.

Символ «возмездие» прекрасно работает в лирическом контексте. (Кстати, Андрей Белый еще в 1901 году написал стихотворение «Возмездие» о распятом пророке в четырех частях; оно вошло потом в книгу «Золото в лазури» и помешено неподалеку от лирического триптиха «Блоку».) У Блока раздел «Возмездие» впервые появляется в «Ночных часах», потом состав этого цикла варьируется и в итоге в третьей книге стихотворений он включает в себя семнадцать произведений 1908-1913 годов. Здесь заглавный символ становится своеобразным музыкальным ключом. Дополнительный оттенок смысла приобретает открывающее цикл стихотворение «О доблестях, о подвигах, о славе…». Само слово «возмездие» обнаруживает неоднозначность, многогранность (кстати, изначально «возмездие» означает не только «месть», «кару», но и «награду»). По-разному высвечивается щемящий трагизм стихотворения «На смерть младенца» и патетический трагизм «Шагов Командора».

А что же с контекстом эпическим? Здесь обвинительный уклон ведет автора в сторону категоричности и однозначности. Вот часто цитируемое начало первой главы поэмы «Возмездие», где обыгрывается строка Баратынского «Век шествует путем своим железным»: