Читать книгу - "Сидней Рейли. Подлинная история «короля шпионов» - Эндрю Кук"

Рейли с большой охотой поделился со своими собеседниками своими политическими взглядами. Некоторые из них, по воспоминаниям Якушева, были слишком откровенными, если не сказать шокирующими. Отрекаясь от своих еврейских корней, Рейли заявил своим слушателям, что погром является «выражением народного гнева» и без него нельзя обойтись, но «не может связать своего имени с погромом». Он посоветовал им также установить контроль над православной церковью и использовать ее влияние, что должно принести куда больше выгод, нежели ее полное уничтожение.

На следующее утро Рейли встретили на московском вокзале и отвезли на дачу в Малаховку, где за накрытым столом его уже ждали остальные члены «Треста». Пообедав, компания в целях безопасности расположилась налесной полянке, где состоялось обсуждение вопроса о финансировании «Треста». Рейли заявил своим собеседникам следующее: «На отпуск средств не решится сейчас ни одно правительство. Но сейчас главная причина — горит собственный дом. Черчилль так же, как и я, твердо верит, что Советская власть будет свергнута, и свергнута в недалекий срок, но прийти на помощь со значительными денежными средствами он не может». Вместо этого Рейли предложил им свой вариант изыскания денег, который, по его словам, был груб и мог вызвать «вначале презрение и брезгливое отношение».

План Рейли предполагал серию ограблений советских музеев и изъятие из них художественных ценностей, которые затем предполагалось переправить на Запад и продать там с его помощью. Эта идея, похоже, пришла Рейли в голову не в последний момент, так как он представил сотрудникам ОГПУ подробный список, в котором были французские мастера, офорты Рембрандта, античные монеты, гравюры и миниатюры». Когда же пораженный Якушев попытался возразить ему, что это может «нанести урон репутации» всей организации, Рейли цинично отмел этот аргумент, заявив ему, что «ради денег репутацией можно и пожертвовать». Он посулил Якушеву 50 тысяч долларов на финансирование плана кражи музейных ценностей, а также пообещал представить его Черчиллю, если он сможет приехать в Англию.

С наступлением темноты Рейли попрощался и сел в автомобиль, который, как он полагал, доставит его до Октябрьского вокзала, откуда он ночным поездом предполагал отправится обратно в Ленинград. Когда автомобиль уже ехал по московским улицам, Рейли спросил, можно ли его доставить на безопасную квартиру, где он может написать открытку своему английскому знакомому (Эрнсту Бойсу), чтобы подтвердить свое пребывание в Москве. Этот вопрос был согласован, и Рейли привезли на квартиру Эдуарда Опперпута. Как только Рейли отправил письмо и сел обратно в автомобиль, на его руках защелкнулись наручники, и машина на полной скорости понеслась в главное здание ОГПУ на Лубянке.

По прибытии на Лубянку Рейли был доставлен в кабинет Романа Пиляра, чекиста, который за год до этого арестовывал Савинкова. Пиляр напомнил Рейли, что смертный приговор, вынесенный ему революционным трибуналом в 1918 году, никем не отменен, заявив, что в его же интересах сотрудничать со следствием. Из документов следствия видно, что на первых допросах Рейли проявил большое самообладание, подтвердив лишь свое имя и отказавшись назвать имена других английских агентов в России. Рейли также подвергли личному обыску, в результате которого, по утверждению Михаила Трилиссера, начальника Иностранного отдела ОГПУ, у него были изъяты некие ценности, взятые им из тайника в Ленинграде. Затем Рейли доставили в камеру № 73, и с этого момента он стал именоваться лишь как «заключенный № 73», или просто «73».

На следующий день, 28 сентября, ОГПУ инсценировала инцидент на советско-финской границе в то время и в том месте, где Рейли и его соучастники должны были вернуться в Финляндию.

Жители поселка Ванха Алакюля в тот день слышали ружейную перестрелку. Наблюдавшие за этой сценой с другой стороны реки финские пограничники увидели, как к границе подъехал грузовик, в него бросили «трупы», после чего грузовик уехал. В Москве было созвано экстренное заседание совета «Треста», членов которого информировали о смерти Рейли. ОГПУ, разумеется, дало «утечку» этой информации через настоящего заговорщика-белогвардейца, который сообщил эти сведения в Гельсингфорс. Между тем Пепита безуспешно пыталась найти своего мужа в отеле «Андреа» в Выборге, куда он должен был приехать в тот вечер. Когда же ее попытки не увенчались успехом, она 30 сентября послала Бойсу телеграмму: «От Сиднея нет новостей с двадцать пятого. Должен был возвратиться сегодня. Отель «Андреа» в Выборге ожидал его прибытия вчера, но он не приехал. Что мне делать? Телеграфируйте, если у Вас есть новости — очень обеспокоена». Бойс ответил ей короткой телеграммой: «Никаких новостей, уже телеграфировал». На следующий день он послал Пепите письмо:

«Дорогая г-жа Рейли!

У меня до сих пор нет никакой информации о Сиднее. Более того, я не получал никаких новостей из той части света с тех пор, как он уехал. Судя по Вашей телеграмме, он все же согласился на операцию. Это меня удивляет, так как, по моим сведениям, парижские врачи сочли ее необязательной. Полагаю, что в его здоровье произошли какие-то изменения к худшему, побудившие его лечь на операционный стол. Насколько мне известно, сама операция не должна быть сложной, однако процесс выздоровления, возможно, несколько более затянется, чем я ожидал. Но мы не должны паниковать. Я уверен, он в надежных руках и будет сделано все возможное, чтобы он пошел на поправку как можно быстрее. Не сомневаюсь, что мы получим от него весточку, как только он встанет на ноги».

Сидя в камере № 73 и размышляя о своем незавидном положении, Рейли, очевидно, надеялся, что, узнав о его аресте, английское правительство предпримет шаги для его освобождения или обмена, как это произошло с Локкартом в 1918 году. По здравом размышлении он решил для себя, что лучший способ выжить — это попытаться выиграть время.