Читать книгу - "Двор чудес - Мишель Зевако"

Оставим Диану де Пуатье, продолжающую горячую скачку и ни о чем не заботящуюся, кроме травли оленя. Оставим и Франциска I, пока он едет со своей маленькой свитой и громко болтает о том о сем. Отправимся в Фонтенбло впереди него.

Как мы видели, Маржантина подошла к замку.

— Назад, стрелять буду! — крикнул ей часовой.

Безумная остановилась. Герцогиня велела ей терпеть. Маржантина терпеть обещала. Это она помнила точно. Так хорошо помнила, что спросила проходящего солдата:

— А король сегодня едет на охоту?

— На охоту? Да он и есть на охоте, красавица.

— Так он на охоте… А Жилет тоже с ним, не знаете?

Солдат остолбенел. Он знал, что герцогиню де Фонтенбло зовут Жилет. Ему стало чудно, что такая оборванка говорит о той, кого одни считали любовницей Франциска I, другие — дочерью.

Он что-то пробормотал и побыстрей поспешил к замку, чтобы его не застали с женщиной, которая так непочтительно говорит о полубогах и полубогинях, обретающихся при дворе.

Вдруг позади Маржантина услышала крики: «Да здравствует король!»

Она побледнела, задрожала и резко обернулась.

— Король! — прошептала она. — Это он! Король! Франсуа!

К въездным воротам направлялось несколько всадников. Впереди — на несколько шагов перед всеми — ехал вельможа высокомерного вида и огромного роста, подчеркнутого ярко-красным камзолом.

А глаза Маржантины с бесконечным изумлением упивались этим зрелищем, а в голове у нее, казалось, все трещало и совершалась какая-то огромная работа!

* * *

С тех давних пор, когда Маржантину бросил возлюбленный, с той ужасной сцены, когда она, еще вся в крови после родов, полумертвая явилась в залу, где творилась оргия, где Франциск рядом с умирающей девочкой-матерью пел и смеялся, — с того проклятого часа Маржантина не видела человека, которого так любила.

Король постарел, изменился, но оставался все тем же горделивым кавалером с немного иронической улыбкой и холодными глазами, на которого она когда-то глядела в экстазе, когда выспрашивала дорогу у двери дома в Блуа.

Теперь она увидела его таким, каким он был тогда.

Мы не можем сказать, что она его узнала: между Блуа и Фонтенбло, ей казалось, не было непрерывного перехода.

Не в тот ли миг, когда Маржантина перенеслась лет на двадцать назад, она пережила превращение, достигшее тончайших фибр ее души?

Король проехал в десяти шагах от нее. Он ее не видел.

А она — видела! Ее руки крепко сцепились. Она захотела закричать. И сама поняла, что еле что-то промычала…

А он уже проехал…

Тогда среди дворян, сопровождавших его, она увидела двух женщин. Женщины ехали рядом. Одна бросила на нее сверкающий взгляд, потом обратила этот взгляд к своей спутнице, указывая на Маржантину. Это была герцогиня д’Этамп. А спутницей была Жилет! Но Маржантина ее не узнала…

Вдруг лошадь герцогини д’Этамп поскакала в сторону и в несколько скачков оказалась рядом с Маржантиной.

Герцогиня склонилась к безумной, словно хотела погладить и успокоить злую собаку, и произнесла пару слов. Потом она вернулась назад так, что никто ничего не заметил.

— Вот она, твоя дочка, твоя Жилет!..

Эти слова упали на мозг Маржантины, словно капли расплавленного свинца. Они оживили ее, подхлестнули, бросили в сторону всадников, которые как раз въезжали в ворота замка.

— Назад! — рявкнул часовой.

— Моя дочка! Моя Жилет! — голосила мать на бегу.

Раздался выстрел. Окровавленная Маржантина рухнула на колени, протягивая руки к Жилет, потом завалилась назад и затихла.

* * *

Среди придворных раздался крик ужаса. Один из придворных кинулся к часовому.

— Кто тебе велел стрелять, негодяй?

— Королевский приказ! — отвечал часовой.

Придворный тихонько удалился, уже тревожась за свой поступок.

Но король не обратил на него внимания. Он смотрел только на Жилет, которая, спрыгнув с лошади, бросилась к Маржантине, и сказал герцогине д’Этамп:

— Дорогой друг мой, уведите эту глупышку: она себя скомпрометирует.

Узнал ли он Маржантину? Пока еще не узнал!

* * *

Итак, Жилет кинулась к Маржантине, встала рядом с ней на колени и приподняла ей голову. В этот миг лицо Маржантины, как ни странно, было красиво.

Тогда Жилет узнала безумную с улицы Дурных Мальчишек. Она вспомнила, какой ужас внушала ей эта женщина, вспомнила отравленную маску…

Из глаз ее выкатилась слеза, и она прошептала:

— Нет, это не мать…

Потому что, когда прозвучал зов Маржантины, звучный и проникновенный, в Жилет на миг мелькнуло и живо затрепетало отчетливое чувство: это мать ее зовет…

Теперь же разочарование было жестоким — до слез…

— Ступайте, ступайте, дитя мое… тут вам не место…

Жилет подняла голову и увидела герцогиню д’Этамп. Увидела она и нескольких придворных, которые подошли поближе и глядели на нее с изумлением. Короля среди них не было.

— А вот и хирург! — сказал один из присутствующих.

Жилет встала и пропустила хирурга.

Ей стало глубоко, мучительно жалко бедную женщину, которая назвала ее дочкой.

— Раненую надо перенести отсюда, — с ученым видом прогнусавил доктор. — Кто-нибудь знает, где она живет?

— Она живет в замке, в моих покоях! — откликнулась Жилет.

Эти слова у нее вырвались, так сказать, против воли, но произнесла она их страстно; ей казалось, что перенести Маржантину именно к ней будет очень важно. Еще минуту назад ей так не казалось.

Солдаты принесли носилки и уложили на них Маржантину.

— Как вы прикажете, мадам? — спросил хирург герцогиню д’Этамп.

— Слушайте мадемуазель де Фонтенбло, — с улыбкой ответила Анна.

* * *

Король прошел к себе в покои, не дожидаясь, чем закончится происшествие. Он был взбешен, а оставшись один, дал своему бешенству волю.

— Она мне дорого заплатит! — то и дело грозился он.

Эта угроза относилась к герцогине д’Этамп.

Вдруг он подскочил к столу, схватил перо и написал:

«Повелевается даме Анне де Пислё, герцогине д’Этамп, при получении сего удалиться в свои владения, откуда ей запрещается выезд без нашего дозволения и возврат ко двору, пока нам не будет благоугодно призвать ее вновь».