Читать книгу - "Расстрелянная разведка - Владимир Антонов"

Мильграм отвез меня в какой-то дом, провел в мансарду, реко­мендовал не выходить оттуда. До этого случая я его, по существу, не знал. Как-то в консульстве нас познакомили, но больше мы не встречались. Не знал, кто он, когда приехал в Шанхай. И даже теперь не задавал ему таких вопросов.

Лишь спустя шесть лет я встретил его в Москве в Институте красной профессуры, мирового хозяйства и мировой политики.

Более десяти дней прятал меня Мильграм в получердачном по­мещении, заботился о моем пропитании, а затем, как говорится, в один прекрасный день явился ко мне, отвез на своей машине на шан­хайскую пристань и посадил на пароход, отплывавший в Кантон.

Чувство благодарности к Исидору Мильграму сохранилось у меня на всю жизнь. До сих пор стоит перед глазами образ этого мужественного и отважного человека».

Через некоторое время после описанных выше событий Миль­грам был переведен на работу в Пекин.

В ночь на 6 апреля 1927 года группа китайских солдат и поли­цейских при содействии местной охраны посольских кварталов и с ведома послов ведущих западных стран учинила погром в советском полпредстве в Пекине. Резидент Мильграм проявил исключительные стойкость и мужество. Благодаря его усилиям удалось освободить арестованных китайцами в жилом комплексе полпредства советских граждан и отправить их на Родину. Вместе с ними в июле 1927 года в Москву возвратился и Мильграм.

В 1928 году Исидор Вольфович был направлен для выполнения специальных разведывательных заданий в постоянное представи­тельство ОГПУ в Минске. На XII съезде коммунистической партии Белоруссии он был избран членом Центральной контрольной комис­сии. Из Минска разведчик вновь выехал на нелегальную работу в Германию, ще находился более девяти месяцев, главным образом—в Дрездене. За достижение конкретных результатов был награжден именным пистолетом марки «Зауэр».

С января 1930 года по сентябрь 1934 года Мильграм являлся слушателем Института красной профессуры. Одновременно препо­давал специальные дисциплины в Высшей школе ОГПУ.

В сентябре 1934 года перешел на работу в Академию наук СССР, став ученым секретарем Института экономики.

Исидор Мильграм был этакой человеческой глыбой. Он не толь­ко выделялся внешне (рост под два метра, необычная физическая сила), но и в любой компании был заводилой, лидером. Его любили и уважали. В то же время он обладал довольно резким характером и абсолютной бескомпромиссностью. Безусловно, Мильграм имел не только друзей, но и недругов, которые не преминули воспользоваться ситуацией 1937 года.

В начале 1937 года в «компетентные органы» поступило под­метное письмо с обвинениями успешного разведчика в антисовет­ской деятельности и приверженности троцкизму. Что же произошло дальше? На основании имеющихся в нашем распоряжении копий документов того периода предлагаем читателю проследить за тем, как раскручивался маховик репрессий.

В феврале 1937 года Киевский райком ВКП (б) города Москвы исключил Мильграма из рядов партии «за сокрытие своей прошлой троцкистской деятельности». 31 марта Партколлегия Комитета пар­тийного контроля при ЦК ВКП (б) по Московской области подтвер­дила решение Киевского райкома партии. В выписке из протокола ее заседания отмечалось:

«...установлено, что Мильграм на чистках и при обмене партдокументов скрыл свою троцкистскую деятельность, хранил у себя на квартире контрреволюционную книгу Троцкого "Моя жизнь", читал ее в 1933 году группе лиц, присутствовавших у него на вече­ринке, а также давал читать ее своему соседу по квартире некоему Киселеву.

До последнего времени хранил у себя фотокарточку, на которой он снят вместе с Троцким (вспомним поездку Мильграма в Германию вместе с Троцким. —Авт.).

Партколлегия подтверждает решение Киевского райкома ВКП (б) об исключении Мильграма из рядов партии, как не оправдавшего ее доверия и за неискренность».

7 мая 1937 года выписка из протокола заседания Партколлегии направляется в ЦК ВКП (б), а 12 мая следует арест Мильграма. На­чинается нескончаемая череда допросов.

Позже, в документе Военной коллегии Верховного суда СССР от 21 июня 1988 года будет отмечено:

«На предварительном следствии Мильграм Исидор Вольфович категорически отрицал свою виновность в проведении какой бы то ни было антисоветской деятельности и не дал ложных показаний, которые могли бы использоваться для клеветнического обвинения других лиц».

От себя добавим, что Мильграм не оговорил ни одного челове­ка, не подписал признания ни в одном обвинении. В тех условиях и при тех методах ведения следствия это был очень редкий случай, поступок очень сильного человека.

Предварительное следствие близилось к завершению.

10 марта 1938 года состоялось заседание «тройки» в составе наркома внутренних дел СССР, прокурора СССР и председателя Военной коллегии Верховного суда СССР, которая на основании материалов предварительного следствия приговорила И.В. Миль­грама к высшей мере наказания — расстрелу. Ему было предъ­явлено обвинение в троцкистской деятельности, «направленной на ведение борьбы против руководства компартии Германии, Коминтерна и ВКП (б)». Мильграм обвинялся также в шпионаже в пользу Германии.

В тот же день председатель Военной коллегии Верховного суда СССР армвоенюрист Василий Ульрих собственноручно написал и на­правил коменданту НКВД служебную записку, в которой потребовал «немедленно привести в исполнение приговоры Военной коллегии Верховного суда СССР в отношении осужденных к расстрелу» девятнадцати человек. Семнадцатым в списке числился Мильграм. Вечером того же дня на документе появилась справка коменданта НКВД, свидетельствующая, что приговоры в отношении указанных в списке осужденных «приведены в исполнение в городе Москве 10.3.1938 года».

Из воспоминаний сына И.В. Мильграма Леонида Исидоровича: «Чтобы узнать что-либо о судьбе арестованного, надо было вы­стоять длинную очередь в приемной НКВД па Кузнецком мосту, дом № 24. Очередь была своеобразная — в ней было много знакомых между собой людей. Я встречал в ней и одноклассников (в моем школьном выпуске из двух классов 13 учеников остались без роди­телей), и ребят, с которыми вместе бывал в пионерских лагерях для детей сотрудников ОГПУ.

Спустя годы следует подчеркнуть, что никто из моих знако­мых —детей "врагов народа" не пытался уйти от армии и тем более от фронта. Воевали честно — так были воспитаны: любили свою страну, верили в великую идею. Каждый считал, что его родители— те самые щепки, которые летят при рубке леса.

В окошке приемной на Кузнецком неподвижно-безразличное лицо изрекало, где содержится арестованный.

Целый год ходил я в эту очередь и передавал разрешенную сумму денег (по-моему, 30 рублей). Прием денег означал, что отец жив, и поддерживал надежду на скорое его возвращение.

Через год услышал спокойно-безразличное: "Десять лет без пра­ва переписки". И только уже на фронте узнал от уполномоченного "Смерша" в моей части капитана Лазарева, что "без права переписки" означает срок вечности, расстрел...