Читать книгу - "Советская Россия, Аравия и Персидский залив. Документированные страницы истории - Игорь Сенченко"

Казалось, что начала давать результаты и посредническая миссия Г. А. Насера. Как следует из донесения (14.04.1956) совпосла в Египте Евгения Дмитриевича Киселева в МИД СССР, Г. Насер информировал его о том, что к нему «обращался зам. министра иностранных дел Саудовской Аравии Йусуф Йасин с просьбой организовать ему встречу с советским послом для обсуждения вопросов, связанных с восстановлением прямых дипломатических отношений» (3).

На возможность выравнивания советско-саудовских отношений указывала, как полагали в Москве, и реакция Эр-Рияда на тройственную агрессию в отношении Египта (октябрь-ноябрь 1956 г.) Англии, Франции и Израиля, последовавшую в ответ на национализацию Г. А. Насером Суэцкого канала (июль 1956 г.). Саудовская Аравия разорвала тогда дипломатические отношения с Англией и Францией, и объявила эмбарго на поставки им нефти (Англия и Франция вывели свои войска из зоны Суэца 22 декабря 1956 г., а Израиль – в марте 1957 г.). Следует, однако, сказать, что, несмотря на такую реакцию королевства и теплый прием Г. Насера в Дахране и Эр-Рияде, которые он посетил за несколько дней до начала тройственной агрессии, национализация им Суэцкого канала обострила настороженность, появившуюся уже к тому времени у короля Са’уда в отношении Каира. Монарха Саудовской Аравии больно задело то, что Насер, к которому он относился как к брату, не удосужился даже информировать его о своих планах насчет национализации канала, через который тогда проходило, к слову, примерно 40 % нефтяного экспорта королевства и 75 % его ввоза. Рост авторитета Г. А. Насера в арабском мире, его сближение с Москвой, превращение Каира в центр координации действий национально-патриотических течений на Арабском Востоке вообще и в Аравии в частности, активная вовлеченность Каира в йеменские дела – все это, конечно же, не могло не приниматься во внимание Эр-Риядом и не беспокоить короля.

Имелись у него для подобного рода настроений и достаточно веские причины внутриполитического характера. Главная из них – раскрытие летом 1955 г. тайной организации офицеров в Та’ифе. Притом с целями и задачами, аналогичными тем, что ставили перед собой военные, свергнувшие короля Фарука в Египте. Группа заговорщиков во главе с ‘Абд ал-Рахманом аш-Шамрауи, в которую входили 12 армейских офицеров (некоторые из них обучались в Египте), планировала, как показало следствие, убийство нескольких высокопоставленных чиновников из числа членов королевской семьи, насильственное отстранение от власти короля и создание для управления страной Совета революционного командования. Заговор, к которому, как полагали в Эр-Рияде, «приложили руку» и египтяне, состоявшие на военной службе в королевстве, саудовские спецслужбы раскрыли; офицеров-заговорщиков арестовали и судили (4). К сведению читателя, первая египетская военная миссия в составе 200 офицеров-инструкторов прибыла в Саудовскую Аравию в январе 1955 г.

В течение нескольких дней после раскрытия заговора было увеличено число телохранителей короля и сформирована королевская гвардия для обеспечения безопасности правящего семейства. Созданием ее занимался старший сын короля, принц Халид ибн Са’уд. В народе гвардию эту тотчас же прозвали Белой армией, поскольку одеты были гвардейцы не в армейскую униформу цвета хаки, а в традиционные белые одежды бедуинов (дишдаши), а головы их венчали не фуражки, а головные аравийские платки (в шашечку и исключительно красного цвета), удерживаемые игалами, головными обручами аравийцев. Набирали гвардейцев только из бедуинских племен, не раз подтверждавших уже верность Дому Са’удов, и, как правило, – из бедуинов-ихванов.

С учетом всего сказанного выше позиция Эр-Рияда в отношении Каира и плана Насера по созданию тройственного союза в лице Египта, Сирии и Саудовской Аравии для координации действий в межарабских делах и на международной арене резко поменялась. Так, в марте 1956 г., посещая Каир для переговоров с Г. Насером и прибывшим туда президентом Сирии Шукри Куатли, король Са’уд ибн ‘Абд ал-‘Азиз положительно в целом реагировал на предложение Насера о заключении тройственного пакта о сотрудничестве и братстве. Но на состоявшейся в том же году сирийско-саудовско-египетской встрече в верхах (Дахран, сентябрь 1956 г.) с подписанием такового, принимая во внимание рельефно обозначившиеся амбиции Каира на лидерство в арабском мире и накалившуюся обстановку в регионе вследствие национализации Суэцкого канала, предложил несколько повременить (5). Более того, решил пересмотреть свои отношения с Г. А. Насером – постепенно и мягко, насколько можно, свернуть их, сократить до минимума. К тому времени он уже четко осознал, что роль, которую ему отвел президент Египта, состояла только в том, чтобы быть «кошельком» Насера и проводником его политики среди мусульман-паломников.

Играть такую роль он не хотел. И когда в конце 1956 г. американцы предложили ему позабыть обо всем негативном, что имело место быть между ними в прошлом, и встать во главе их сторонников на Ближнем Востоке, то он, не раздумывая, согласился. И взял линию на наращивание сотрудничества с Соединенными Штатами. В январе 1957 г. состоялся его официальный визит в США. Прибыл он сначала в Нью-Йорк, на американском океанском лайнере «Конституция» (SS Constitution) из Неаполя. На причал сошел с малолетним больным сыном Машхуром на руках, которого привез с собой на лечение в Америку. 30 января 1957 г. вылетел из Нью-Йорка в Вашингтон, где в аэропорту его встречал президент Эйзенхауэр. К слову, король Са’уд был первым из глав иностранных государств, которого президент Эйзенхауэр удостоил такой чести. В ходе официальных переговоров король Са’уд дал согласие на продление договора с США об использовании ими военной базы в Дахране (сроком на пять лет), а взамен получил предоставленный ему Вашингтоном солидный пакет военной и экономической помощи (на сумму в 180 млн. долларов). Американцы обязались поставить Эр-Рияду военно-морское, военно-воздушное и наземное снаряжение, отправить для работы в Саудовскую Аравию военных техников, оказать помощь в подготовке саудовских летчиков и предоставить заем на реконструкцию порта в Даммаме. Во время беседы с президентом в Белом доме монарх Саудовской Аравии высказался в поддержку ближневосточной «доктрины Эйзенхауэра» и продемонстрировал готовность содействовать ее практической реализации. Антисоветское острие данной доктрины, нацеленной на то, чтобы не допустить «дальнейшего продвижения Москвы на Ближний Восток», ограничив сферу влияния СССР в данном регионе Египтом, просматривалось невооруженным взглядом. Естественно, это не могло не повлиять на настроения Москвы в плане определения ею политико-дипломатических ориентиров относительно Саудовской Аравии (6). Возможность восстановления советско-саудовских отношений в очередной раз затуманилась.

В мае 1957 г. саудовская полиция обнаружила склады с оружием и боеприпасами, а служба безопасности Саудовской Аравиии, начавшая расследование, раскрыла заговор, имевший целью, по утверждению Эр-Рияда, убийство короля Са’уда (планировался якобы взрыв во дворце Насириййа). Подготовкой покушения, со слов саудовцев, занималась специально обученная группа палестинцев, прибывших из «просоветского Египта», и руководил ею египетский военный атташе в Джидде. Несмотря на официальное заявление Каира относительно отсутствия у него каких-либо намерений такого рода, трещина, обозначившаяся ранее в египетско-саудовских отношениях, еще больше углубилась. Не помог утрясти это дело, дабы не дать ему разрастись в политический кризис в отношениях Эр-Рияда с Каиром, и специально направленный Насером с такой миссией в Мекку влиятельный в исламском мире египетский религиозный авторитет. Он утверждал, что египетское правительство, ни сном ни духом, не знало и не ведало ни о недостойных деяниях своего атташе, ни о его планах. Верится в это с трудом. В Каире уже достаточно косо поглядывали тогда в сторону Эр-Рияда. Особенно с учетом той военной и политической помощи, что оказал король Са’уд королю Хусейну, монарху Иордании, по недопущению в апреле того же года государственного переворота, который, по заявлению Аммана, замышляли «сторонниками насеризма в Иордании». Как бы то ни было, но Каир и Эр-Рияд оказались на разных полюсах подстегнутого «доктриной Эйзенхаура» процесса размежевания сил и стран на Ближнем Востоке между двумя мировыми блоками или лагерями, как тогда говорили, – капиталистическим и социалистическим. Все это негативно отразилось, конечно же, и на установках Эр-Рияда по восстановлению диалога с Москвой.