Читать книгу - "Боярские дворы - Нина Молева"

Какой была эта исчезнувшая олтуфьевская, Воздвиженская церковь? Скорее всего, возводилась она тем же зодчим, что и комягинская, а комягинский храм говорит о совершенно своеобразных вкусах заказчика. Никита Иванович не принял никаких новшеств Петра I, ни с какими преобразованиями не согласился, потому в своей вотчине отдал дань прошлому, а не новым тенденциям в русской архитектуре. По-своему Сергиевская церковь подводила итог тому, что и как умели древнерусские строители.

Сложнейший асимметричный план, где рядом с основным кубом с юга появилась крытая паперть (разобранная в середине XVIII века), с севера — придел, с запада — трапезная, крытая паперть, завершенная высокой колокольней, и еще один (ныне не существующий) придел. Основной куб с тремя ярусами обрамленных сложнейшими наличниками окон увенчан характерным, поднятым на два ряда «разбегающихся» кокошников пятиглавием. Зодчий не пожалел выдумки в разнообразной и на редкость живописной обработке фасадов, подчеркнув углы сдвоенными полуколонками, поддерживающими сложно профилированную полосу карнизной ленты. Ему показалось мало двухцветной черепицы глав — яркими живописными мазками смотрелись когда-то украшавшие северный придел муравленые изразцы. Сохранила комягинская церковь и отдельные уникальные строительные приемы, вроде конструкции кровельного перекрытия, когда над сводами, образуя полые камеры, возводились кирпичные кожуха, по которым и укладывалась кровельная черепица.

Осужденный за сопротивление реформам Петра, Н. И. Акинфов умер в 1704 году, завещав Олтуфьево одному из своих пятерых внуков — Николаю Петровичу. Согласно Отказной книге того же года, в селе имелось «2 вотчинниковых двора» и «2 двора скотных с деловыми людьми». Именно Н. П. Акинфов и начал к концу своей жизни строительство новой каменной церкви, отвечавшей вкусам середины XVIII столетия.

Конечно, не было лишних средств. Конечно, на счету был каждый кирпич — особенным богатством внуки стольника не отличались. Конечно, нельзя было себе позволить пригласить известного архитектора, да, впрочем, в те годы они были в Москве наперечет. Но если говорить об их влиянии, то первым следует упомянуть К. И. Бланка. Куб со скругленными углами и выступами на каждом из четырех фасадов увенчан небольшим четырехгранником, у которого, в свою очередь, скошены углы. Чтобы придать церкви значительность, ощущение больших размеров и высоты, архитектор вводит второй ряд ложных окон. Как это было принято в московской архитектурной школе тех лет, которую возглавлял Д. В. Ухтомский, для разделки фасадов применена рустика — имитация квадров так называемого «дикого» камня, филенки и впадины. Возникающая игра светотени, своеобразная светотеневая рябь, снимает ощущение массивности, монолитности сооружения, сообщает ему большую легкость.

В 1755 году Н. П. Акинфова не стало. По разделу, производившемуся между вдовой Настасьей Юрьевной, дочерьми «девицами Екатериной и Анной Николаевнами» и сыном Юрием, Олтуфьево досталось последнему. Юрий Николаевич Акинфов, проведший в родовом гнезде детство и юность, стал владельцем села Воздвиженского, Олтуфьева тож. Первый русский офицер, награжденный учрежденным в 1769 году орденом Святого Георгия, Ю. Н. Акинфов состоял при адмирале Спиридове, был героем Чесмы, и его имя запечатлено на мраморных досках, покрывших стены Георгиевского зала Большого Кремлевского дворца.

Потомство окольничего Никиты Акинфова оказалось на редкость большим. Юрий Николаевич был единственным сыном у отца, зато двоюродных братьев имел множество, тем более двоюродных племянников. Родня не обходила Олтуфьево, а слава Георгиевского кавалера становилась и ее славой. В числе кузенов моряка Олтуфьево нередко навещал Владимир Алексеевич Акинфов, сыновья которого продолжили семейную славу. Николай Владимирович, ротмистр лейб-гвардии Гусарского полка, участвовал в нескольких сражениях Отечественной войны, 14 июля 1812 года был ранен под Какувачином, при местечке Каповиче. Организовав при московской Градской больнице за свой счет несколько «акинфовских» палат для раненых воинов, он взял на себя их содержание.

Но особенно громкой была слава другого брата, Федора Владимировича. На военной службе состоял он с пятнадцати лет, в шестнадцать стал офицером лейб-гвардии Гусарского полка. В 1812 году в Москве отличился тем, что с горсткой удальцов сумел, по приказу командования, задержать вступление в столицу частей Мюрата, что было необходимо для правильного отступления армии и вывоза раненых. Имел за французскую кампанию Георгия с золотой саблей за храбрость, а в двадцать шесть лет командовал Переяславским конно-егерским полком.

Не пример ли братьев Акинфовых и рассказы о герое Чесмы послужили причиной решения А. С. Грибоедова оставить в 1812 году научные занятия, успешно законченный Московский университет и записаться на военную службу? Федор и Владимир Акинфовы приходились писателю двоюродными братьями: они были сыновьями родной тетки драматурга по матери.

Легенды, бесконечные легенды. Сколько их связано с, казалось бы, простой и не слишком богатой событиями жизнью А. С. Грибоедова! Легенда о богатстве семьи, в действительности мелких помещиков Владимирской губернии — в принадлежавших родителям Александра Сергеевича трех деревеньках не было сколько-нибудь удобного помещичьего дома.

Легенда о положении матери драматурга в московском свете, где все перед ней якобы заискивали из-за ее злого языка и богатства: у нее в доме бывала вся Москва. Наконец, легенда о стремлении Настасьи Федоровны Грибоедовой любой ценой сберечь сына от опасностей войны и устроить в тылу, подальше от театра военных действий, — полк, в который записался будущий комедиограф, и в самом деле сначала был отправлен в Казань и принял участие в кампании лишь после того, как русская армия перешла границу и двинулась на запад.

Легенда о том, что «Горе от ума» не имело в своей основе никаких биографических посылок. Легенда о Софье, прототипом которой якобы явилась двоюродная сестра А. С. Грибоедова, носившая такое же имя. Легенда о Фамусове, якобы списанном с родного дядюшки Грибоедова. Список легенд можно было бы продолжить, но с Олтуфьевом в той или иной мере связаны именно эти.

Все здесь походило на правду, и все не было правдой. Алексей Федорович Грибоедов, в прошлом лихой суворовский полковник, вышел в отставку одновременно с А. В. Суворовым, не пожелав служить полусумасшедшему императору. О гражданской службе он не думал никогда, тем более в варианте, который проповедовал Фамусов. Мать драматурга была одной из четырех его сестер — самой нелюбимой и к тому же стесненной в средствах. В своем смоленском поместье Хмелите А. Ф. Грибоедов принимал ее каждое лето вместе с дочерью и сыном, и это при том, что брат достаточно демонстративно проявлял свою нелюбовь к «злой дурнушке». Он заказал и повесил у себя в доме портреты всех сестер — кроме Настасьи Федоровны.

Может быть, как раз из-за непривлекательной внешности и тяжелого характера ей не удалось сделать хорошей партии. Бедный родственник-однофамилец не мог принести своей жене ни средств, ни положения в обществе. Однако никакого раздора между супругами не было. Значительную часть времени они проводили в Москве, снимая дома то на Спасо-Песковской площади, то на Остоженке — родовое гнездо родителей Сергея Грибоедова находилось в приходе Николы в Хамовниках. Лето проходило в доме деда на Владимирщине. Другое дело, что вела Настасья Федоровна дела отдельно от мужа. Более того — выдавала ему деньги исключительно под заемные письма, так что, когда Сергея Ивановича не стало, единственным и очень крупным его долгом был долг собственной жене, оформленный необходимыми юридическими документами. В том, что он любил карточную игру, окружающие не видели большого греха. Кто только тогда не играл и не проигрывал зачастую всего состояния! О мотовстве скорее можно было говорить в отношении дядюшки Алексея Федоровича, которого всегда осаждали кредиторы. От кредиторов ему приходилось бежать из собственной Хмелиты и скрываться не в Москве — в Петербурге.