Читать книгу - "Иван Грозный и Девлет-Гирей - Виталий Пенской"

Требование Голицына дать ему «щот и суд» внешне выглядело абсурдным. Ведь по давнему приговору 1550 г. 1-й воевода большого полка был безусловно выше 1-го воеводы сторожевого полка. Послужной список Голицына и его статус (боярином он стал только в 1576/1577 г.) также не давали ему шансов на успех в этом деле, равно как и родовитость — Голицыны очевидного преимущества в «чести» перед Воротынскими не имели. Неожиданно Иван Васильевич удовлетворил челобитье князя: «И государь царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии боярина своего и воеводу князь Василья Юрьевича Голицына пожаловал, велел послать к нему невмесную грамоту, что ему князю Василью Голицыну со князь Михаилом Воротынским быть без мест в сем розряде». Текст самой грамоты гласил: «От царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии на Коломну боярину нашему и воеводе князю Василью Юрьевичю Голицыну. Писал ты к нам и велел нам бить челом на боярина на князь Михаила Воротынского, что тебе его меньши быть невмесно. И мы тебе пожаловали, велели быть со князь Михаилом Воротынским без мест, и ты б на нашей службе без мест был и списки б дворян и детей боярских взял, и вестовщиков бы есте на вести по городом посылали обышных людей детей боярских, и делом бы есте нашим промышляли неоплошно. А как вам береговая служба минетца и будет тебе до князь Михаила Воротынсково дело в отечестве, и мы тебя пожалуем, велим тебе на Воротынского суд дать и велим вас в вашем отечестве счести. Писано на Москве лета 7081-го году, июля в 11 день».

Вне всякого сомнения, челобитная Голицына появилась не на пустом месте. Видимо, в конце зимы — начале весны 1573 г. Иван Грозный по неизвестным причинам утратил доверие к Воротынскому. Охлаждение царя к своему лучшему полководцу к моменту составления «берегового» разряда стало настолько очевидным, что В.Ю. Голицын решил воспользоваться этим обстоятельством. Правда, ему пришлось ждать почти три месяца, пока Иван не вынес свое решение удовлетворить его челобитную. О том, что происходило в течение этих месяцев, можно только догадываться. Ясен только исход — согласно лаконичному свидетельству разрядной книги, «…тово же году положил государь опалу свою» на Воротынского, «взял» его «з берегу» и «казнил смертию».

Тогда же опале подверглись два других воеводы «берегового» разряда 1573 г. — князь Н.И. Одоевский, вместе с Воротынским сражавшийся летом 1572 г. при Молодях, и престарелый воевода М.Я. Морозов, причем последний даже не успел прибыть на место службы, как был арестован. Все они также были казнены. Казнен также был и 2-й воевода сторожевого полка В.И. Умногоколычев. Правда, случилось это позднее, вероятно, летом 1575 г., и связана его смерть, судя по всему, была с падением царского фаворита окольничего Б.Д. Тулупова и восхождением новой «звезды» в окружении Ивана Грозного — Бориса Годунова.

Не обошел стороной гнев Ивана и другого героя Молодинской битвы — воеводу Д. И. Хворостинина. Осенью 1573 г. была составлена роспись войска, которое должно было отправиться походом на бунтовавшую «казанскую черемису, луговую и нагорную». Однако еще до того, как рать выступила на подавление мятежа, «государь тогды опалу свою положил на князь Дмитрея да на князь Федора Хворастининых на обеих, и велел им быть к себе». Опала, правда, длилась недолго — уже весной следующего года Дмитрий Хворостинин получил назначение 2-м воеводой сторожевого полка, что встал на «берегу», в Коломне. Но это назначение, если так можно выразиться, стало для воеводы традиционным практически до конца 1570-х гг. Пока Хворостинин был в опричнине, он мог не опасаться местничества со стороны более родовитых воевод, но как только опричнина была отменена, на успешной карьере князя был поставлен крест. Ни несомненный талант военачальника, ни храбрость и энергичность — ничто не могло переломить традицию, и Хворостинину приходилось довольствоваться второстепенными командными постами что на берегу, что в Ливонии.

Единственный раз, когда он получил самостоятельное командование, в кампанию 1578 г., и то воеводе пришлось вернуться в Москву. Посылая в Ливонию новое войско, Иван назначил Хворостинина 1-м воеводой сторожевого полка. Однако 2-й воевода полка, князь М.В. Тюфякин, «списков не взял за ним, за князем Дмитреем, что ему с ним быти невмесно меньши князя Дмитрея. И писано ко князю Михаилу, чтоб он был по новой росписи в болшом полку в третьих, а князю Дмитрею велено ехати к Москве». Бог миловал воеводу — после его отъезда оставшиеся воеводы рати разместничались, и в итоге осадившее ливонский город Кесь (Венден) русское войско так и не смогло овладеть им. Атакованное соединенным польско-шведским войском, оно потерпело сокрушительное поражение. Среди взятых в плен воевод оказался и брат Дмитрия Хворостинина Петр, карьера которого после памятной битвы 1572 г. складывалась довольно успешно для молодого и относительно неродовитого воеводы. Домой Петр Хворостинин вернулся, по всей видимости, уже после завершения Ливонской войны. Его старший брат под занавес Ливонской войны сумел несколько раз отличиться и в условиях, когда командный корпус русского войска понес большие потери, начал постепенно продвигаться «наверх». В начале 1582 г. он наконец-то после долгого перерыва был назначен 1-м воеводой передового полка рати, ходившей походом против шведов «в Свиску землю, за Неву-реку». В «деле» со шведами под деревней Лялицы передовой полк отличился, «немецких людей побил и многих языков поймал», за что среди прочих воевод рати Д.И. Хворостинин получил наградной золотой. С этого момента карьера заслуженного воеводы начала постепенно идти в гору, и при Федоре Иоанновиче, как уже было отмечено ранее, Д.И. Хворостинин считался одним из опытнейших русских полководцев.

Его бывший начальник по передовому полку, князь А.П. Хованский, сумел избежать царского гнева и в последующие годы был и полковым воеводой, и наместником, пока не умер в 1577/1578 г., будучи воеводой в Кукеносе.

Два брата Шереметева, Иван Меньшой и Федор, тоже благополучно миновали политические бури начала 1570-х гг., и это при том, что Федор Шереметев не самым лучшим образом показал себя в кампании 1572 г., а в ходе следствия 1574 г. бежавшие из Крыма русские пленники показали на них, что братья изменяли Ивану Грозному и переписывались с Девлет-Гиреем. Иван Грозный лишь пригрозил братьям опалой («…а што на Шереметевых гнев держати, ино ведь есть его (Ивана Большого Шереметева, укрывшегося от царского гнева в монастыре. — П.В.) братья в миру, и мне есть над кем опала своя положити»). Почему же гроза миновала? Возможно, это было вызвано тем, что Шереметевы находились в очень хороших отношениях с дьяками братьями Щелкаловыми, видными государственными деятелями, возвышение которых пришлось на конец царствования Ивана Грозного». Иван Меньшой Шереметев был убит зимой 1577 г. под Ревелем, а его брат снова «отличился» под Кесью-Венденом осенью 1578 г., бежав с поля боя так же, как и в 1572 г. Трусость, проявленная окольничим (видимо, Федор Шереметев характером пошел не в своих старших братьев), тем не менее и на этот раз сошла ему с рук^[10]. Но от судьбы не уйдешь. «Стратагему» с бегством он попытался повторить и годом позже, когда крепость Сокол, одним из воевод которой он был, была осаждена войском короля Речи Посполитой Стефана Батория. Не дожидаясь, пока неприятель возьмет Сокол штурмом, Шереметев попытался бежать с небольшим отрядом верных ему людей, или, попросту говоря, дезертировал. Однако далеко ему уйти не удалось. Как сообщал польский историк Р. Гейденштейн, по дороге на Псков «встретился с воеводой Брацлавским Иваном Збаражским, с этой стороны наблюдавшим за неприятелем и попался живым в руки неприятелей вместе с бывшими с ним всадниками».