Читать книгу - "Яд Борджиа - Мартин Линдау"

– Воображаю, как ей хочется видеть вас!.. Ведь она, бедняжка, любит вас без памяти! Ради бога, не говорите ей, что я рассказала вам о герцоге, ей не хотелось бы, чтобы вы были о ней дурного мнения.

– Обещаю вам не выдавать вас. Да вообще, вам нечего беспокоиться, наш разговор будет не долгим. Я только хочу убедить танцовщицу, что с ее стороны позорно завлекать в свои сети рыцаря ордена Святого Иоанна.

– Господи, что вы говорите! – с громким смехом воскликнула старуха, и ее маленькие глазки как-то странно засверкали. – Право, мне смешно смотреть на вас, благородный рыцарь: вы пришли на любовное свидание и вооружены с ног до головы. Впрочем, тем лучше. Если вас кто-нибудь встретит, то примет за одного из офицеров герцога. Ну, идите с богом, сын мой! Вот вам ключ от калитки сада. Идите все по дорожке и она приведет вас к гроту Эгерии.

– Идите и вы к герцогу, а я не стану терять ни минуты, – проговорил Альфонсо. – Когда мы встретимся на обратном пути, я дам вам еще вдвое больше того, что дал.

Альфонсо был теперь вполне убежден, что танцовщица – не кто иная, как Лукреция Борджиа, и торопливой походкой направился к гроту.

Он знал дорогу и скоро дошел до калитки сада. Его сразу охватил аромат цветущих растений. Темно-красные розы с капельками росы на лепестках невольно напоминали ему дивные, нежные губы Лукреции. Где-то в глубине долины раздавалось журчание ручейка. Соловьи неустанно выводили свои любовные трели. Во всем парке была какая-то очаровательная запущенность. Казалось, что здесь действовала одна природа, как будто человеческие руки не решались коснуться ее девственной красоты.

Вскоре Альфонсо очутился на зеленом, покрытом цветами берегу ручья. Луна мягко освещала цветы, смягчая их яркие краски. Поднимаясь вверх, ручей образовал нечто вроде водопада, а над ним, соединяясь между собой аркой из цветов и фруктов, стояли статуи богинь Флоры и Помоны. По другую сторону водопада находился холм, покрытый травой. Отсюда был вход в грот Эгерии.

Альфонсо остановился у грота, не входя в него, и твердо решил исполнить свое намерение, не боясь никакой опасности, но вид этого тихого, необыкновенно красивого уголка настолько поразил его, что он страшился сделать хоть один шаг, чтобы не нарушить очарования.

Грот представлял собой небольшое пространство, все утонувшее в цветах и зелени. Посреди журчал фонтан в виде богини Эгерии, вокруг которой расположились боги любви. Сквозь ветви и густую листву кустарника с трудом пробивался свет, но этот недостаток внешнего освещения вознаграждался большой алебастровой лампой, горевшей внутри грота и спрятанной в зелени. Взор Альфонсо остановился на статуе, и он тотчас же узнал в белоснежном мраморе дивные формы тела Лукреции. Несомненно, дочь папы позировала для богини Эгерии. Со смешанными чувствами восторга и отчаяния смотрел рыцарь на этот образец скульптуры.

При мягком свете лампы, серебрившей воду фонтана, Альфонсо убедился, что он в гроте один, хотя видны были приготовления для приема гостей. Бутылки вина стояли во льду, на позолоченном столике сверкал дорогой хрусталь. Возле фонтана находилось несколько широких, покрытых цветами дерновых скамеек, которые служили местом отдыха для земной Эгерии и ее гостей.

Хозяйки грота еще не было здесь, так как, по словам старой Фаустины, она ждала прихода герцога Романьи значительно позже. Альфонсо живо сообразил, что для него представляется прекрасный случай лично убедиться, как в тождестве танцовщицы с Лукрецией, так и в справедливости распространенных о ней слухов. Стоило ему лишь спрятаться, невидимо присутствовать при свидании брата и сестры – и все его сомнения будут рассеяны. Это был необыкновенно смелый план, но Альфонсо ни перед чем не останавливался для выполнения намеченной цели. Он заметил, что скалы грота имеют в некоторых местах углубления, полузакрытые цветами, и, не долго думая, выбрал одно из них, которое одним своим отверстием выходило в грот, а другим – к берегу ручья. Между обоими выходами находилось узкое пространство, представлявшее собой клумбу цветущего ириса. Альфонсо лег прямо на цветы и со своего ложа прекрасно мог видеть всю внутренность грота. Чтобы не быть замеченным, он снял свой белый капюшон и надвинул на лицо волосы.

Прошло довольно много времени, но напряженный слух Альфонсо не мог уловить ни одного звука. Наконец, издали раздались какой-то шепот и тихий женский смех, а затем все снова смолкло. Подождав еще несколько минут, Альфонсо слегка приподнялся, чтобы полной грудью вдохнуть воздух, и ясно услышал быстрые легкие шаги. У входа в грот шаги остановились, как бы в ожидании чего-то, и вслед за тем в гроте показалась стройная женская фигура.

По пластичности движения и по изящным формам тела Альфонсо сейчас же узнал сицилианку, хотя на ней не было теперь костюма танцовщицы. Длинный греческий хитон из нежной голубой шелковой материи мягкими складками драпировался вокруг классически стройной фигуры. На плечах хитон застегивался коралловыми пряжками, а тонкий стан был опоясан ниткой крупного жемчуга. Руки, плечи и ноги были открыты. Лишь серебряные сандалии скрывали маленькие ступни ног. На распущенных золотистых волосах алел венок из красных лилий, перемешанных с белыми цветами мирты и блестящими зелеными листьями. Только лицо танцовщицы снова покрывала ужасная маска.

Убедившись, что в гроте никого нет, она подошла к фонтану, села на мраморный край его и, взяв в руки лютню, сыграла несколько аккордов. Затем она отложила инструмент в сторону и взглянула на свое отражение в воде. Тревожно оглянувшись во все стороны, она быстро сняла маску, и Альфонсо увидел дивные черты Лукреции Борджиа.

Рыцарь чуть громко не вскрикнул от радости, что фея Моргана, бесцеремонно раскрывавшая ему свои объятия, не была Лукрецией, но, вспомнив, что дочь папы пришла на свидание с герцогом Романьи, он снова почувствовал, как больно сжалось его сердце.

Лукреция долго любовалась отражением своего лица в воде, а затем вдруг отстегнула коралловые пряжки на плечах и обнажила молочной белизны грудь, которой могла позавидовать сама Венера. С легким шаловливым смехом молодая женщина склонила голову на плечо и, приподняв рукой левую грудь, коснулась ее губами. Продолжая смеяться, Лукреция застегнула свое платье, и, размахивая маской, прошлась вдоль грота. Вернувшись к фонтану, она намочила палец в воде и написала на маске какое-то слово – Альфонсо показалось, что это было имя Цезаря, – и накинула свою ужасную маску на лицо нимфы Эгерии. Глаза Лукреции выражали нетерпение. Сквозь воздушную ткань ее хитона можно было видеть, как сильно билось ее сердце. Какая-то ночная птичка встрепенулась, и лицо Лукреции зарделось. Она насторожилась в радостном ожидании гостя. Но вот снова все затихло. Разочарованная Лукреция села на одну из дерновых скамеек, прикрыла глаза рукой, и слезы, как крупный жемчуг, покатились вдоль ее пальцев. Вдруг ее отчаяние сменилось выражением гнева и презрения. Она встала с решительным видом, откинула назад прекрасные золотистые волосы и подошла к выходу. Шорох листьев под чьими-то осторожными шагами заставил молодую женщину быстро отскочить внутрь грота. Она снова села на край фонтана, надела маску на свое лицо и застыла в бесстрастной, спокойной позе.