Читать книгу - "Республика Святой Софии - Ольга Кузьмина"

Дальнейшие, не столь приятные для Киприана, события эмоционально изложил московский летописец: «И бысть за 8 дни день недельный, и нача пети божественную литургию в святой Софеи, и по отпетьи святыа службы взем честный крест и вшед на амвон, нача учити люди Новогородстии. Они же не приаша и затыкающи уши своя, непокорьством, акы аспиды глухы, затыкающи уши свои, иже не слышати гласа, обавающаго от премудра обавника обаваема; бог съкруши зубы их в устех… И поиде митрополит из града, не благословя их епископа и самех новогородцев»^[655].

Конфликт между митрополитом и новгородцами возник из-за того, что Киприан потребовал от новгородцев месячного суда: «И нача митрополит просити у Новагорода соуда своего, месяца, и новогородци отвещаша единеми усты: „Целовали есми крест с едного, а грамоты пописали и попечатали, и душоу запечатали“»^[656].

Новгородская летопись поясняет, о каких грамотах идет речь: «И посадник Тимофеи Юрьевич, и тысяцкии Никита Федорович, и вси новгородци отвещашя единеми усты: „Господине, о суду есмя крест целовали, да и грамоту списали промежи себе крестную, како к митрополиту не зватися“»^[657].

Киприан попытался убедить новгородцев, что они тем самым нарушают «старину»: «И мирополит рече: „Грех болшии приали есте; но дайте мне тую грамоту, и аз печать урву, а целование с вас снимаю, а мне суд дайте, как доселе при иных митрополитех было“. Новгородци же за то слово не ялися, и он поеха из Новаграда по соборе на третии день, а на владыку и на весь Новград велико нелюбье держа»^[658].

Неуважение, оказанное митрополиту, можно объяснить не только политической позицией новгородцев, но и их психологией. В новгородской жизни церковь играла очень большую роль. Архиепископ, избираемый самой Святой Софией из кандидатов с незапятнанной репутацией, пользовался огромным авторитетом. С точки зрения новгородцев, их владыка мог подчиняться только митрополиту со столь же высокой репутацией. Киприана же в Новгороде знали как одного из четырех скандальных митрополитов, одновременно претендовавших на кафедру всея Руси. К тому же Киприан был врагом архиепископа Дионисия, который в свое время оказал весомые услуги новгородской церкви. Вспомним еще, что Киприан занял место Пимена, а ведь именно тот рукоположил на архиепископию владыку Ивана.

Московский летописец сообщает, что «того же лета на зиму бысть в Новогородцех мор велик, якоже рече пророк: аще не покорятся людие, ни послушают стража, рекше учителя, кровь их на главах их, а страж душю свою избавил есть от мукы, такым людем поведа и рече бог»^[659].

В Новгороде, однако, считали, что правда на их стороне, и каяться не спешили. Упорство новгородцев привело к тому, что оскорбленный Киприан отлучил Новгород от церкви, но эта крайняя мера ни к чему не привела. Службы в Новгородских церквях не прекратились. Тогда митрополит обратился за поддержкой к патриарху, который прислал в Новгород грамоту, приказывая подчиниться митрополиту. Но и этот приказ не возымел никакого действия. Патриарх прислал в Новгород вторую грамоту, в которой с гневом обвинял новгородцев в том, что они «не приняли послания нашего, которое я писал в назидание и научение ваше, и прочитав сие послание, не исправились, не пришли в раскаяние, не приложили заботы о душе, но бросили оное как нечто лишнее и бесполезное… Я изумляюсь, кто вас возбудил дерзнуть против нашего послания, чего никогда еще и ни один христианин не дерзал. Наше то писание служило для вас на место Евангелия, потому что содержало в себе слова Христа и научало вас спасению, и кто дерзнул против оного, согрешил против Христа»^[660].

Упорство новгородцев патриарх воспринял как нарушение всех божественных канонов: «Вы же и после сего отвергаете Митрополита и приняли отлучение, поставляя ни во что Божественные и священные каноны, которые святые и богоносные отцы для твердости христиан установили по вдохновению Святого Духа».

Патриарх с ужасом узнал, что жизнедеятельность Новгородской церкви не замерла после отлучения священнослужителей: «Хуже еще и безрассуднее то, что вы, священники, находящиеся под запрещением, крестите, священнодействуете, совершаете таинства, составляете собрания, праздники и народные торжества, вопреки священных и Божественных канонов… Ты же, епископ, как я узнал, единомудрствуя с столь неисправимыми священниками, действительно совершаете все священнодействия против канонов, отделяясь и отсекаясь от своего первого и главы и делаясь чрез то мертвыми, ибо тело без головы жить не может…»

Из дальнейшего текста грамоты становится понятно, что Новгородцы восприняли проклятье митрополита как начало военных действий лично против Киприана: «Будучи отлучены с тою целию, чтобы вы отложили свою клятву, вы еще более остаетесь упорными, не желая нарушить ее. А это нелепо и дурно, ибо гораздо лучше было бы вам оставить клятву злую, данную вами и состоящую в том, чтобы отстать от митрополита и Убивать приходящих к нему от вас и от него к вам, нежели упорствовать в ней…»

То есть имели место казни неких людей, причем из новгородцев, которые, видимо, испугались отлучения и попытались бежать к митрополиту из Новгорода. Кроме того, были убиты Какие-то посланники митрополита в Новгород.

Сама клятва новгородцев была воспринята главой православной церкви как преступление против христианства: «Истинные и православные христиане избегают клятв, как бежит всякий от змеи. Ваша клятва хуже всех других и не заключает в себе ничего доброго, а ведет ко всякому злу… вы должны исправить самих себя и, поняв в какое зло впали, должны подчинить себя митрополиту вашему, раскаяться, в чем оскорбили его и сложить с себя клятву…»

Однако в конце послания патриарх все же сделал уступку и разрешил новгородцам приехать к нему на суд, дабы лично изложить свои претензии и обиды. «А я есмь вселенский судия, и всякий согрешивший христианин обращается ко мне и получает разрешение. Посему, если и вы что несправедливо допустили против своего пастыря, должны обратиться к нам, и мы готовы вам сделать прощение во всяком поступке, чрез который вы допустили соблазн. И ныне на том же основании, если имеете в чем нужду до нас для собственной пользы, не воспрещаем вам прийти к нам, впрочем, после мира, прекращения вражды и отдачи митрополиту его чести и подчинения, которых вы его лишили. Если имеете что сказать, почему вы допустили скандал, вы скажите это, пришедши к нам, и обретете надлежащее исправление и уврачевание, если только то, чего намерены искать, окажется справедливым и законным. Напротив, если то, чего вы намерены искать, несправедливо и нововведение какое вне священных канонов, то тщетны останутся и путь ваш и ваши труды, ибо мы ни за какие дары, ни за какие заслуги, ни по дружбе не намерены делать чего-либо несправедливого со вредом и потерею прав; но с охотою сделаем то, что может принесть для душ ваших оправдание и пользу, а нам честь»^[661].