Читать книгу - "Сарацины. От древнейших времен до падения Багдада - Артур Джилман"

Здесь день извечно брал свое наголо, Здесь Солнце восходящее встречала Жемчужина Востока — Хорасан, Где дети солнца — все цветы и фрукты, Как яркие халаты персиян, Цвели. У стен дворца халифа будто, Журчащий, звонкий, буйный караван, Петлял Мургаб, чистейший из ручьев, Как пилигрим, не ведая оков. Здесь восседал на троне самозванно, Сокрывшись в покрывале белотканном, Пророк Моканна. Пламенным углем Пылал мертвящий взор — исчадие ада, Немилосердным, дьявольским огнём, Но лик Моканны был сокрыт от взгляда Ненастной ночью и погожим днём.^[92]

(Перевод И. Трояновского)

Так поэт представляет читателям Хакима, прозванного Моканна, «пророка под покрывалом», возглавлявшего в то время в Хорасане тайную секту. Прозвище его вызывало в памяти правление Муслима, от которого Хаким, должно быть, узнал то, что ему было известно об исламе. Он появился в 670 году и стал утверждать, что Аллах воплощался в Адаме, Ное, Муслиме, а теперь вот — в нем. Его последователи стали злейшими врагами мусульман и совершали разбойничьи набеги на их территории. Мехди послал против них армию, и столь велика была ее численность, что, говорят, тридцать тысяч сторонников Хакима покинули поле боя, заранее видя, что их дело проиграно (ок. 779 г.) Запертый в своей твердыне, Хаким отравил и сжег всю свою семью, после чего бросился сам в огонь и весь сгорел, за исключением волос. В оставленном им письме говорилось, что он вернется вновь в образе пожилого человека, скачущего верхом на сером звере, и еще долгие годы его второго пришествия ждали.^[93]

Былая тяга к завоеваниям уступила место роскоши и удовольствиям, а армий халифата теперь едва хватало, чтобы поддерживать порядок внутри страны. Но Мехди все же был захвачен желанием, которое было весьма сильным в его предшественниках: отомстить Византийской империи. Первый отряд, который он отправил в этом направлении, вынужден был отступить в Сирию, хотя они успели дойти до города Дорилеум во Фригии, но успешную атаку на него произвести не удалось. На следующий год Мехди собрал огромную армию из крепких хорасан- ских солдат, сам встал во главе войска, оставив в Багдаде старшего сына, Хеди, и взял с собой Харуна аль-Рашида, который под началом Халида Бармака получил боевое крещение.

В 785 году Ирина, вдова Льва IV, стала править в Константинополе от имени своего сына, Константина V. Италия в результате завоеваний Карла Великого окончательно порвала с Восточной империей. Императрица понимала, что ее единственной надеждой на успешные завоевания было бы наступление на сарацин. Для этой цели она подготовила армию из 90 тысяч воинов. Мехди собрал не меньше и отправил вперед под командованием Харуна, с целью захватить владения императрицы. Победы сопровождали черное знамя Аббасидов, и вот наконец Ирина смогла разглядеть походные огни сарацин, ползущие вверх по крутым берегам Босфора. Последовало сражение за право владеть городом, и сарацины одержали победу. В ужасе Ирина стала умолять о мире, и в ответ на ее обещание выплачивать халифу ежегодно громадную, дань сарацины прекратили боевые действия. Сверх того, сарацины получили с собой в обратный путь проводников и провизию, а халифу удалось прихватить еще и тысячи пленников, животных, а также большую сумму наличных денег.

Преуспевший на поле брани, Мехди смог теперь уделить внимание распространителям лжеучений, которые то и дело возникали среди подданных его владений, а кроме того, — заняться развитием литературы и искусства. В 784 году он вознамерился, хотя и был еще не стар, закрепить право наследования короны за сыном Харуном. Но не успел он воплотить в жизнь этот замысел, как жизнь его внезапно прервалась, то ли по несчастливой случайности на охоте, то ли из-за оплошности с дозой яда, предназначенного кому-то другому (785 г.). Память о нем надолго вошла в сердца его подданных: его ценили за справедливость и щедрость, за то, что он украсил мечети в Мекке, Медине и Иерусалиме, за то, что он был единственным в династии, кто не нарушал запрета на употребление вина. Царствование было отмечено, по наблюдениям Табари, увеличением ересей, что, вероятно, объяснялось усилением персидского влияния. Явилось множество таких, кто сомневался в откровениях Корана, не верил в пророка, бессмертие и рай, кто погряз в неумеренных удовольствиях, пропуская посты и молитвы.