Читать книгу - "Шаман - Ной Гордон"

— Но почему Ник преследует сауков? Уж они-то точно не иностранцы!

Хьюм поморщился.

— Очевидно, у него очень хорошо развит политический инстинкт. Каких-то девятнадцать лет назад в нашем округе индейцы устраивали массовую резню среди белых, и точно так же массово уничтожали друг друга. Множество людей погибло во время войны с Черным Ястребом. Девятнадцать лет — чрезвычайно короткий промежуток времени. Мальчики, пережившие набеги индейцев и впитавшие страх перед ними, сейчас стали избирателями, и они все еще ненавидят и боятся индейцев. Таким образом, мой достойный противник подливает масла в огонь. Накануне вечером, в Рок-Айленде, он напился до чертиков и долго разглагольствовал об индейских войнах, не забыв ни одного скальпирования, ни одного предполагаемого извращения. Потом он заявил собравшимся, что последние кровожадные индейцы в Иллинойсе собрались в вашем городке, где с ними носятся как с писаной торбой, и пообещал, что, когда его выберут в Палату представителей Соединенных Штатов, он позаботится о том, чтобы их вернули в резервацию в Канзасе, где им и место.

— Вы можете предпринять какие-то шаги, чтобы помочь саукам?

— Да какие еще шаги? — вздохнул Хьюм. — Доктор Коул, я политик. Индейцы не голосуют, и потому я не намерен публично отстаивать их интересы — личные или коллективные. Но если рассматривать вопрос с политической точки зрения, то мне выгодно разрядить ситуацию, потому что мой противник пытается использовать ее, чтобы пролезть в парламент. Двое судей Окружного суда, приписанные к данному округу, — достопочтенный Дэниэл П. Аллен и достопочтенный Эдвин Джордан. Судья Джордан нечист на руку, и он виг. Дэн Аллен — довольно хороший судья и еще лучший демократ. Я знаю его и достаточно долго работал с ним. Если председательствовать в этом деле будет именно он, то он не позволит людям Ника превратить суд в балаган, осудить вашего друга-саука при отсутствии достоверных улик и помочь Нику победить на выборах. Но кто из них будет вести это дело — он или Джордан — узнать совершенно невозможно. Если это будет Аллан, то он будет не более чем справедлив, но по крайней мере он будет справедлив. Ни один из адвокатов в городе не захочет защищать индейца, это правда. Лучший юрист здесь — один молодой человек по имени Джон Карленд. Давайте я побеседую с ним, посмотрю, нельзя ли будет как-то выкрутить ему руки.

— Весьма благодарен вам, конгрессмен.

— Ну, это вы можете продемонстрировать на выборах.

— Я вхожу в те самые тридцать процентов. Я подал прошение о гражданстве, но ждать нужно три года…

— Значит, вы сможете проголосовать в следующий раз, когда я подам свою кандидатуру на переизбрание, — практично подошел к делу Хьюм. Он улыбнулся, когда они обменялись рукопожатием. — А пока скажите все своим друзьям.

Город не собирался слишком долго переживать из-за какой-то погибшей индианки. Куда интереснее было посплетничать об открытии Академии Холден-Кроссинга. Все жители города с радостью отдали бы небольшой участок своей территории для строительства школы, чтобы гарантировать поступление собственным детям, но было решено возвести учебное заведение где-нибудь в центре, и наконец городское собрание приняло три акра от Ника Холдена — к полному удовольствию последнего, поскольку место расположения будущей школы идеально совпало с тем местом, которое он выделял ей в своих давних «картах мечты» Холден-Кроссинга.

Бревенчатое здание однокомнатной школы возвели сообща. Как только работы начались, все воодушевились. Как обычно, полы стелили из неструганых досок. Мужчины привозили хорошие бревна с расстояния в шесть миль и потом пилили на доски. Вдоль одной стены разместили длинную полку — будущий общий стол, а перед ней поставили длинную скамью, чтобы ученики сидели лицом к стене, когда пишут, и разворачивались лицом к учителю во время ответа. По центру помещения поставили квадратную железную дровяную печь. Было решено, что занятия в школе должны начинаться каждый год после сбора урожая, а учебный год нужно разбить на три семестра по двенадцать недель в каждом; учителю станут платить по девятнадцать долларов в семестр плюс пансион. Закон предписывал, что учитель должен обладать квалификацией в чтении, письме и арифметике, а также разбираться либо в географии, либо в грамматике, либо в истории. Претендентов на должность учителя оказалось немного, потому что платили мало, а требовали много, но в конце концов город нанял Маршалла Байерса, двоюродного брата Пола Вильямса, кузнеца.

Мистер Байерс был худым молодым человеком с выпученными глазами, двадцати одного года от роду. Прежде чем переехать в Иллинойс, он учительствовал в Индиане, потому был знаком с практикой «размещения в семьях» — проживания в течение недели в семье одного ученика. Он сказал Саре, что с удовольствием погостит у них на Овечьей ферме, потому что любит ягненка в моркови больше, чем свинину с картофелем.

— Во всех остальных местах, когда подают мясо, это обязательно свинина с картофелем, одна только свинина с картофелем, — пожаловался он.

Роб Джей улыбнулся.

— Значит, Гайгеры вам тоже понравятся, — заметил он.

На Роба Джея учитель произвел тягостное впечатление.

Было что-то неприятное в том, как мистер Байерс тайком поглядывал на Луну и Сару, а на Шамана он уставился так, словно тот — уродец из бродячего цирка.

— Я с нетерпением жду встречи с Александром в школе, — сказал мистер Байерс.

— Шаман тоже с нетерпением ждет начала учебы, — спокойно заметил Роб Джей.

— Ну что вы, это абсолютно невозможно. Мальчик практически не говорит. И как может ребенок, который не слышит ни единого слова, хоть чему-то научиться в школе?

— Он читает по губам. Он легко учится, мистер Байерс.

Мистер Байерс нахмурился. Он, похоже, собирался спорить дальше, но, увидев выражение лица Роба Джея, передумал.

— Разумеется, доктор Коул, — натянуто произнес он. — Разумеется.

На следующее утро, перед завтраком, в двери черного хода постучал Олден Кимбол. Он сходил в продуктовый магазин и горел желанием поделиться новостями.

— Эти чертовы индейцы! Они уже вконец обнаглели, — выпалил он. — Напились вчера вечером и сожгли дотла сарай — там, у монашек.

Луна опровергла обвинение сразу, как только Роб заговорил с ней на эту тему.

— Я была в лагере сауков вчера вечером с друзьями, и мы говорили об Идет Поет. То, что рассказали Олдену, — ложь.

— Возможно, они начали пить после того, как ты ушла.

— Нет. Это ложь. — Она держалась спокойно, но ее дрожащие пальцы уже развязывали передник. — Я схожу к Народу.

Роб вздохнул и подумал, что лучше сходить навестить католиков.

Он слышал, как их называют «эти чертовы коричневые тараканы», и понял почему, когда увидел их: они носили коричневые шерстяные одеяния, явно слишком теплые для осени, а в летнюю жару, должно быть, и вовсе невыносимо душные. Четыре из них работали на развалинах прекрасного шведского сарайчика, который Август Лунд с женой строили, преисполненные таких светлых юношеских надежд. Они рылись в обугленных остатках, все еще дымящихся в одном углу, пытаясь найти хоть что-то уцелевшее.