Читать книгу - "Мессалина - Рафаэлло Джованьоли"

- Что ты стала бояться меня, не так ли? - с улыбкой спросила ворожея.

- Не отрицаю, хотя многие хвалили тебя. Но, одним словом… В общем, твоя лаборатория меня пугает, а ты мне нравишься.

- Благодарю тебя, Августа.

- И я верю тебе, твоему искусству и твоему умению хранить тайну, - произнесла Цезония, беря колдунью за руки и нежно улыбаясь ей.

- Тогда мне остается заверить тебя, что ты никогда не станешь раскаиваться в этих словах, - сказала ворожея и после непродолжительной паузы добавила:

- Так что же тебя тревожит? Говори, ты увидишь, что Локуста умеет быть нужной и полезной.

- О! Я жду от тебя очень важной для меня услуги! - тихо произнесла Цезония Милония. - В награду за нее ты всю жизнь будешь пользоваться благосклонностью императрицы. Более того, я буду считать тебя своей родной сестрой.

Колдунья порывисто сжала руки своей посетительницы и ответила:

- Мне будет достаточно твоей благодарности. Говори, я сделаю все, что ты захочешь.

Не выпуская рук хозяйки дома, гостья внимательно посмотрела на нее своими черными глазами и чуть слышно прошептала:

- О Локуста, порой мне хочется умереть.

- Это зависит от меня?

- Да, и даже больше, чем от меня самой. Только ты одна способна укрепить престол империи.

- Как же я могу…

Ворожея хотела что-то возразить, но Цезония не дала ей сделать этого. Перебив Локусту, она горячо и быстро заговорила:

- Ты понимаешь, что я хотела сказать. Я не хочу кончить так же, как другие жены Цезаря Германика. Вот уже пять месяцев я нахожусь возле него, пять месяцев делаю все возможное и невозможное, чтобы не надоесть ему. У меня для этого есть все, чем может располагать женщина. Я знаю все любовные ласки и упреждаю каждое желание Цезаря. И все-таки не могу найти покоя. Кто скажет, что со мной будет завтра? Перед моими глазами все время стоит Ливия Орестилла, похищенная на собственной свадьбе с Кальпурнием Пизоном и буквально выброшенная на улицу через семь дней. Я не могу избавиться от мысли о Лоллии Паолине, отнятой у Меммия Регула и отвергнутой Цезарем через двенадцать дней. Я постоянно думаю об их позорной участи и знаю, что не смогу вынести даже половины того издевательства и глумления, с которыми толпа плебеев провожала этих несчастных женщин.

- Но чем же я?… - попробовала спросить Локуста, но Цезония вновь ее перебила:

- Ты? Ты можешь все.

- Так уж и все? - улыбнулась Локуста.

- Дай мне снадобье, которое навсегда привязывает мужчину к женщине. Взамен него ты получишь миллион сестерциев и мою бесконечную признательность.

- А ты в самом деле думаешь, что такое снадобье существует?

- А разве нет? - в некотором замешательстве прошептала Милония. - О таких зельях говорят, как о самом большом секрете вашего искусства. Я слышала, что они неотразимо действуют на каждого, кто их выпьет.

Локуста снова улыбнулась.

- Да какая польза от вашего колдовства, если вы никого не можете приворожить! - неожиданно громко воскликнула императрица.

- Польза в других случаях: при недуге.

- Но не любовном?

- При нем тоже. Но не всегда.

- Так значит, в моем случае ты можешь совершить чудо и приворожить мужчину к женщине?

- Давай договоримся так: я приложу все свои знания и силы…

- Ах, Локуста! Ты возвращаешь меня к жизни.

- Но я еще раз повторяю, что наши зелья не всегда оказывают нужное воздействие. Сила этих напитков зависит от многих обстоятельств, над которыми мы не властны.

- Каких обстоятельств? Что для них требуется? Пожалуйста, не говори со мной таким презрительным тоном, - взволнованно проговорила Цезония. - Я сгораю от нетерпения, а ты не хочешь ничего объяснить!

- Но я не смогу удовлетворить твое любопытство, если ты все время будешь перебивать меня.

- Хорошо, не буду, только пойми, мне нужно, чтобы ты приготовила для меня это зелье!

- Я приготовлю его. По крайней мере, надеюсь.

- Ну, так скажи, - произнесла Цезония, вставая с софы, - что для него нужно?

- Прядь волос Гая Цезаря и клочок какой-нибудь одежды, которую он носил.

- Все это ты получишь сегодня же.

- И еще… - медленно добавила Локуста.

- Что еще? - вырвалось у Милонии.

- Еще прядь твоих волос и часть твоей одежды, хотя бы той, которая сейчас на тебе.

- Разумеется, это тоже у тебя будет.

- Три дня подряд ты должна ходить в храм Венеры Кипрской и посвящать жертвы Купидону и Приапу.

- Я принесу самые богатые дары этим божествам.

- Хорошо. Итак, ты вернешься ко мне через три дня. Тогда я добуду немного крови из твоей вены.

- А почему не сегодня? - спросила Цезония, с готовностью протягивая свою полную, красивую руку.

- Если я извлеку ее сегодня, то через три дня она уже будет непригодна для зелья.

- Неужели только через три дня? - разочарованно протянула Цезония.

- Нужный настой может получиться лишь при благоприятном расположении звезд.

- А вдруг он не получится по каким-либо другим причинам?

- Тогда придется все повторять заново: жертвы и другие приготовления должны находиться в строгом соответствии с действием астральных сил.

Цезония закусила верхнюю губу, словно не могла решить какую-то важную задачу. Немного постояв в нерешительности, она, наконец, взяла в руки свой плащ и стала надевать его наподобие пеплума ^[136].

- Ничего не поделаешь! - выдохнула она и, внимательно посмотрев на колдунью, спросила:

- А ты меня не предашь?

- Я? - не скрывая возмущения, в свою очередь спросила Локуста.

Тогда Цезония отстегнула от пояса кошелек, полный золотых викториалов, и, протянув его ворожее, добавила:

- Я не подозреваю тебя, но…

- Ты меня совсем не знаешь, Августа. Я никогда никого не предавала, хотя мне известно столько секретов, что они могли бы добрую половину Рима поднять на войну против другой половины.

- В этом кошельке небольшой задаток к тому миллиону сестерциев, который…

- Мне достаточно твоей благосклонности и твоего заступничества.

- Если зелье удастся, то я навсегда останусь твоей самой преданной подругой.

С этими словами императрица бросила кошелек на софу и, сопровождаемая ворожеей, вышла из комнаты. Когда обе женщины очутились в таблии, Локуста наклонилась, чтобы поцеловать ладонь Цезонии, но супруга Калигулы отдернула руку и, положив ее на плечо колдуньи, нежно проговорила: