Читать книгу - "Танки повернули на запад - Владислав Гончаров"

Гетман сопел, уставившись на карту.

— Понятное дело — немцам Бердичев вот так нужен, — комкор провел ладонью по горлу. — Железные дороги, шоссейные… Надо к Гусаковскому ехать, на месте решать.

Больше от Андрея Лаврентьевича ничего не добьешься. То, что ему известно не доподлинно, с чьих-то сомнительных слов, так при нем и останется. Гетман считает: лучше отмолчаться, уклониться от ответа, чем доложить недостоверное…

— Если не возражаете, сперва подзаправимся. Ординарец внес два сверкающих алюминиевых котелка с неизменным гороховым супом. Положил на стол пайки ржаного хлеба. Адъютант достал из полевой сумки ложки нержавеющей стали и старательно протер их чистой тряпочкой. Гетман не признавал «генеральской» столовой, личных поваров. Приезжая в части, обедал на батальонной кухне. Единственная роскошь, которую позволял себе командир корпуса, — ложки из нержавеющей стали («Больно уж легки алюминиевые, в руке не чувствуешь»).

— У Гусаковского в бригаде сейчас генерал Ломчетов — представитель штаба фронта. Знаете? — спросил Гетман, обжигаясь супом.

Я кивнул головой.

Гетман сел в сразу накренившийся «виллис». Я забрался в свой транспортер.

Темнело, когда в зарослях кустарника к юго-востоку от Бердичева мы нашли командный пункт Боридько. Беспроволочный солдатский телеграф, как обычно, предупредил комбата о приезде начальства.

Боридько без шинели выскочил из землянки. Замер около «виллиса». Гетман не спеша сошел с машины. Махнул рукой:

— Ладно, там доложишь.

Спустились в добротный блиндаж, отрытый еще немцами. Дверь из толстых досок с железными скобами, стены выложены березовыми кругляшами. Откуда-то украденный раздвижной стол со следами полировки. Немцы всегда обосновывались прочно, землянки оборудовали так, словно будут жить годами. Махорка еще не перебила чужой запах, смешанный с сыростью.

Не раздеваясь, усаживаемся за стол. Боридько докладывает о неудачной ночной атаке. Гетман слушает не перебивая, качает головой в такт словам комбата.

Боридько поглядывает на командира корпуса, на меня. Его возбужденное лицо со светлыми глазами отражает горечь, надежду, предчувствие неприятностей.

— Что, майор, ждешь, когда начальство долбить будет? — поднимает Гетман голову.

Боридько обреченно улыбается, разводит руками — ваша, дескать, воля.

— Не стану клевать, Федор Петрович. Сделал, что мог. Давай думать, как дальше воевать.

Неожиданно Гетман перебивает себя:

— Генерал Ломчетов был?

— Ночью с нами ходил, боевой генерал…

— Говорил что-нибудь?

— Нет, все молчит, трубку сосет. С утра к подполковнику Гусаковскому поехал.

— Поехал так поехал… Зови командиров рот. Я иду к танкистам. Люди возятся у машин… Не слышно обычных шуток, подначек. Неудача горькими складками легла на хмурые лица. Там, в темнеющем впереди Бердичеве, дерутся стиснутые со всех сторон товарищи. Слабым эхом доносятся выстрелы.

Меня спрашивают об окруженных: будем вызволять?

— Будем, обязательно будем, — заверяю я. — Только нелегко это.

Бойцы должны знать о прочной обороне немцев, о приказах гитлеровского командования, запрещающих сдачу Бердичева. Рассказываю все, что мне известно о противнике, его приготовлениях, о настроениях немцев, об их планах вернуть Киев.

— Ну это уж черта с два, — вставляет кто-то. И снова:

— А хлопцы наши как там в городе?

— Рад бы сообщить. Да знаю столько же, сколько вы.

Молчание. Тяжелое молчание.

Мне дорога эта тревога за товарищей. Если судьба попавших в беду людей сжимает твое сердце, лишает тебя покоя, значит, ты впрямь проникся чувством фронтового братства.

Быстро смеркается. Наступает новогодняя ночь. Мы сидим на сваленных деревьях. Вспышки самокруток освещают перемазанные лица.

— Может, нынче ночью по случаю Нового года попытаться? — предлагает маленький танкист в шлеме, сползающем на глаза.

— Может, — соглашаюсь я.

Опять «виллис» и транспортер петляют по полям. Ищем не найдем командный пункт бригады Гусаковского.

Когда совсем было отчаялись, а Гетман израсходовал весь запас ругательств, из кустов на слабо освещенную месяцем дорогу выскочил солдат.

— Стой!

И, лязгнув затвором, вскинул карабин.

— Чумной ты мужик, — успокаивает солдата, вылезая из машины, Гетман. Сразу стрелять готов.

— Виноват, товарищ генерал-лейтенант, — узнал комкора боец.

— Ни черта ты не виноват. Где капэ?

Машины свернули в кустарник. Мы идем, не выпуская из рук провод, который нам показал часовой. В темноте Гетман чуть было не свалился в ровик. Ругаясь, поднимается он в летучку командира бригады.

Слепит резкий электрический свет от маленькой голой лампочки, покачивающейся над столом. Нелепо переломанные черные тени скользят по стенкам, потолку.

Доклад Гусаковского еще горше, чем доклад Боридько. Да, немцы ударили во фланг, отсекли танки. Те автоматчики, что сидели на броне, проскочили в город, остальные либо полегли, либо откатились на исходные.

— Что делает противник? — помолчав, спросил Гетман.

— Минирует подступы к своему переднему краю, подтягивает артиллерию, бросает ракеты.

— Ждет нас?

— По-видимому, ждет.

— «По-видимому», — раздраженно ворчал Гетман. — Где донесения от Орехова?

Гусаковский протянул большой блокнот с узкокрылым орлом на обложке. Гетман брезгливо поморщился.

— Своей бумаги нет…

Читаем торопливые карандашные записи радиста, поддерживающего связь с Ореховым.