Читать книгу - "Щёлоков - Сергей Кредов"

Сотрудника 9-го управления КГБ уличили в том, что он скрытно проникал на дачу Щёлокова и воровал! Николай Анисимович, по словам «дяди Васи», сообщил об этом факте Семену Кузьмичу Цвигуну. Более того, скандальную видеозапись показали Галине Брежневой, она передала кассету отцу. Затем от Галины Леонидовны стало известно, что Брежнев потребовал у Андропова объяснений. Видимо, разговор был неприятным.

Эпизод, относящийся к 1982 году, приводит П. Ф. Перевозник. (Павел Филиппович пересказывает 20 лет спустя то, что слышал от министра, примем это во внимание. Автор книги не может избавиться от недоверия к таким свидетельствам. Приводим здесь его из-за колоритности деталей.) Андропов, став секретарем ЦК, подготовил для обсуждения на Политбюро перечень мер по укреплению дисциплины в стране. Накануне заседания на приеме у Брежнева был Щёлоков. Он видел предложения Юрия Владимировича и раскритиковал их. Генеральный с ним согласился. «Утром на заседании Политбюро Брежнев заявил, что вопрос об укреплении дисциплины в стране следует снять с обсуждения, и проговорился, что вчера вечером у него был Щёлоков, который посоветовал ему не принимать решения по этому вопросу. Характерно, что ни Андропов, ни другие члены Политбюро не стали настаивать на рассмотрении этого вопроса, все согласились с мнением Брежнева».

Если память Перевозника не подводит, тогда за Николаем Анисимовичем был записан еще один должок.

Резкое обострение отношений между старшими и младшими соседями в начале 1980-х имеет несомненную связь с происшествием на станции метро «Ждановская». Но и тут фон — большая политика. В другое время, может быть, событие не вызвало бы такого резонанса.

27 декабря 1980 года возле поселка Пехорка по направлению Москва — Быково нашли тело избитого и замерзшего человека. В погибшем опознали заместителя начальника секретариата КГБ майора Астафьева. В январе установили, что расправились с ним сотрудники милиции в отделении на станции «Ждановская», затем вывезли его, чтобы скрыть следы преступления, и бросили умирать возле Пехорки.

«Ждановская» — конечная станция ветки метро, причем большинство пассажиров проходят мимо комнаты милиции. Хлебное место для щипачей в форме, особенно поздно вечером: не проблема — вытащить из вагона пьяного, забрать у него из кармана 10–20 рублей, наиболее буйному «дать по ушам». К тому же милиционеры на работе пьют, в таком состоянии у них не всегда хватает соображения прежде проверить документы у задержанного. Линейные отделения милиции на транспорте^[61] — слабое место системы внутренних дел, «штрафбаты», куда сотрудников «ссылают» за провинности или набирают без достаточной проверки.

Милицейская общественность, исходя из жизненного опыта, так интерпретирует случившееся. Ночью 26 декабря щипачи в погонах задерживают нетрезвого гражданина с портфелем и коробкой с обувью (Астафьев отмечал на службе свое сорокалетие). Задержанный впал в амбицию, милиционеры его избили, потом выяснили, что он — майор КГБ, и решили отвезти его подальше, добить, спрятав, таким образом, концы в воду. В материалах следствия, проведенного представителями прокуратуры, предстает картина более осознанного убийства милиционерами именно комитетчика (во что верится всё-таки с трудом). Принципиального значения это уже не имеет. Преступление — оно и есть преступление.

Щёлоков воспринимает происшествие на «Ждановской» очень остро. Только что он был на гребне успеха: Герой Соцтруда, ожидает нового назначения. В случившемся он подозревает интригу со стороны старших соседей. Многое действительно странно: в кои-то веки пьяные офицеры КГБ после юбилеев возвращаются домой на метро? Не провокация ли это с самого начала? К осмотру тела Астафьева милицейских экспертов не допускают. Задержанные милиционеры «спрятаны» в следственном изоляторе КГБ в Лефортове, неизвестно, какие показания они дают. МВД демонстративно отсекают от дальнейших действий по раскрытию преступления. Руководитель следственной группы Генеральной прокуратуры В. И. Калиниченко взят под охрану группой «А» Комитета государственной безопасности! Впрочем, о том, что жизни Калиниченко угрожала опасность, известно из единственного источника — от него самого. Вот как охраняла Владимира Ивановича «Альфа»^[62]:

«Я знал, что напасть могут, когда поднимаюсь на лестничную клетку, выхожу из лифта, даже тренировался, чтобы отразить нападение. И вот по всем правилам выхожу из лифта, а справа курит мой сосед Сережа Пономаренко. Только попросил у него сигарету, как распахиваются двери лифта и оттуда выскакивают три человека… Не то что отреагировать — рассмотреть это было невозможно. У них было оружие, которого я никогда не видел. Тут у меня не просто коленки затряслись, а, пожалуй, еще бы минута — и они стали бы мокрыми. Я понял: мне конец… Первый, видя, что идет курево, спрашивает: „Владимир Иванович, у вас всё в порядке?“ Я говорю: „Да! — а у самого губы трясутся. — Да, всё в порядке“. Они впрыгнули в лифт и — шух! — исчезли. Это была „Альфа“. Смотрю, а Сережа весь белый, руки ходуном ходят: „Господи! Скажи мне, пожалуйста, что это?“ — „Серега, — говорю, — это меня охраняют“. Он матом: „Да я такую работу в одном месте видел!“»

Изначально в раскрытии убийства Астафьева участвовали сотрудники МУРа, КГБ и Генеральной прокуратуры. Как предположил в разговоре с автором один из ветеранов угро, первую информацию получили чекисты, установившие спецтехнику в отделении милиции на «Ждановской». Милиционеры-алкоголики сами и проболтались. В такой ситуации следователь прокуратуры — «господин оформитель», нет смысла его устранять, не один, так другой доведет расследование до конца. А как сам Калиниченко оценивает вклад прокуратуры в раскрытие убийств? В интервью газете «Совершенно секретно» (1998. № 12) Владимир Иванович говорит: «После убийства Старовойтовой обрушился поток обвинений в неспособности прокуратуры раскрыть заказные убийства. Еще раз, полноте, господа. Обязанность раскрытия таких преступлений на 90 процентов ложится на спецслужбы с их оперативными возможностями».

Стало быть, на долю прокуратуры остается 10 процентов.

Наконец Щёлокова познакомили с материалами уголовного дела (по-видимому, с этой целью к нему приезжал заместитель Андропова — Цинев). «Противодействие» со стороны МВД прекратилось. Весной 1981 года под руководством Чурбанова уже разрабатываются меры реагирования на случившееся (в таких ситуациях Юрий Михайлович мог удачно выполнять роль громоотвода). Службу по охране столичного метрополитена просто расформировали, более трехсот сотрудников уволили, в ГУВД Москвы создали новое управление по обеспечению правопорядка в московской подземке.

Дело об убийстве майора Астафьева рассматривалось в закрытом режиме в Московском городском суде летом 1982 года. Четверо главных обвиняемых были приговорены к исключительной мере наказания, еще многие — к различным срокам заключения.

Генеральный прокурор Александр Рекунков направил в ЦК КПСС суровый вердикт. В нем, в частности, говорилось: «Основной причиной, способствовавшей совершению преступления, была сложившаяся обстановка пьянства, нарушений служебной дисциплины, бесконтрольности и попустительства грубым нарушениям социалистической законности. Дезорганизация работы, фактическое разложение личного состава толкали работников милиции на злоупотребление предоставленной им властью. Многие сотрудники рассматривали работу как источник личного обогащения… Особое озлобление у них вызывали попытки отдельных граждан защитить себя от чинимого произвола. За это они подвергались избиениям, запугиванию, шантажу, милиция фабриковала акты опьянения, протоколы о мелком хулиганстве… Милиционер Лобов за большое число задержанных был занесен на Доску почета, награжден медалью „За 10 лет безупречной службы“, имел более пятнадцати поощрений. В ходе следствия выяснилось, что он хронический алкоголик, в течение пяти лет грабил и избивал задержанных, совершил несколько убийств… Обстановка безнаказанности, нетерпимости к критике, круговая порука, укрывательство беззаконий привели к разложению многих работников, толкали их на путь преступлений».