Читать книгу - "Императорский Балтийский флот между двумя войнами. 1906-1914 гг. - Гаральд Граф"

Уже на следующий день утром я садился на старом либавском вокзале на поезд. Я знал вокзал с 1904 г., и ровно ничего в нем не переменилось – такой же грязноватый и тесный. Предстояла длинная и скучная поездка с пересадкой в Риге, но в уже гораздо лучший поезд.

Утром следующего дня, хорошо выспавшись, я увидел предместья Петербурга, и скоро поезд подошел к Варшавскому вокзалу. Носильщик живо справился с багажом, и через несколько минут я сидел на извозчике и катил по столь знакомым улицам. Был чудный весенний день.

К большому огорчению родителей, я пробыл у них только пару часов, так как страшно торопился поехать в Кронштадт, чтобы увидеть невесту.

Полтора часа, которые полз пароход, показались длиннее, чем весь путь от Либавы. Наконец показался Кронштадт. Пароход подошел к пристани и ошвартовался. Я выскочил на набережную, взял первого попавшегося извозчика и поехал. Как назло, у него оказалась не лошадь, а ужасная кляча, которая на все усилия ее подгонять только вертела хвостом и решительно отказывалась ускорить бег. Извозчик весьма прельщался обещанием получить «на чай» и старался вовсю, но на клячу это не производило никакого впечатления и она продолжала плестись. Впрочем, она по опыту знала, что от чаевых ей ничего не очистится и они целиком останутся в ближайшем трактире. Но наконец так доплелись до Николаевского проспекта, и, не дожидаясь сдачи, я понесся по лестнице. Меня, конечно, уже ждали.

Как ни хотелось подольше побыть в Кронштадте, но больше трех дней я не решился остаться, раз начальник штаба мне сказал, что я должен срочно ехать на заградитель.

Я рассчитывал, что «Амур» находится еще в такой стадии готовности, что мне придется жить на берегу и проводить на нем только рабочее время, а следовательно, я мог бы по вечерам ездить в Кронштадт. Увы, расчеты не оправдались.

Чтобы попасть на «Амур», пришлось ехать на самый конец Васильевского острова, к Балтийскому заводу и пройти через всю его огромную территорию. «Амур» стоял, ошвартовавшись к набережной между «Енисеем» и «Андреем Первозванным». На первый взгляд показалось, что его готовность находится в таком состоянии, что действительно на нем нельзя еще поселиться. Это меня обрадовало. Всюду были видны рабочие, стучали молотки и трещали сверла.

На палубе я застал командира – капитана 2‑го ранга Константина Ивановича Степанова[233], красивого, статного мужчину, лет сорока двух, тут же я ему и явился. Он встретил довольно любезно, но со свойственной ему сухостью. Во всяком случае, выразил радость, что теперь он имеет минного офицера, который ему был крайне необходим.

К сожалению, вскоре я и мои соплаватели постигли, что значит служить под его начальством. Это был узкий формалист, педант и очень недалекий человек. Он всецело отдавался службе, и, кажется, более добросовестного службиста нельзя было сыскать. Для него буква устава была все, и он не допускал никаких отступлений. При его недалекости эти, может быть, и положительные качества создавали невероятно тяжелые условия службы на корабле. Он, выражаясь морским языком, «драил» с утра до вечера.

С места же он обескураживал заявлением, что в ближайшие дни он рассчитывает, что ему, офицерам и команде удастся поселиться на заградителе, и сразу же приняться за налаживание службы. Офицерам пока придется нести дежурства, а затем и вахты. С грустью я убедился, что напрасно не последовал совету своих и не остался хотя бы еще дня на два дома.

Кроме меня, на заградителе были старший офицер – старший лейтенант Семен Ильич Зеленой[234]– и старший механик[235]. Познакомившись с ними и подробно осмотрев заградитель, я поехал домой.

Следующее утро пришлось встать чуть свет, чтобы поспеть к 8 ч на заградитель, так как добираться надо было часа полтора.

С.И. Зеленого я знал довольно хорошо, так как плавал с ним на учебном корабле «Николаев», где он был старшим минным офицером. Это был очень милый человек. Он отличался сиплым голосом, из‑за повреждения голосовых связок. Старший механик тоже был очень симпатичный человек. Он уже был в плохих отношениях со Степановым, предполагал остаться на корабле лишь на время постройки и на нем плавать ни за что не хотел. По летам он был старше командира и давно уже отвык от службы на корабле, так как занимал несколько лет береговое место. Поэтому строгости командира ему казались насилием над личностью и у него с ним часто выходили стычки. Через несколько дней появились два вновь испеченных офицера – мичманы Н. Раленбек[236]и Б. Сокольников[237]. Первого командир назначил ревизором, а второго – штурманом. Они оба были очень славные молодые люди и внесли много оживления.

Первый день прошел быстро и интересно. Его пришлось целиком посвятить изучению корабля и его минного вооружения, а также ознакомиться с ходом работ. Из разговоров с инженером‑строителем я убедился, что раньше осени «Амур» никак не может оторваться от завода, чтобы начать пробы. Но это в лучшем случае, а то всегда возможны непредвиденные задержки. Так думали и другие заводские инженеры, но не так думал Степанов. Он самоотверженно нажимал на заводское начальство и бегал в кораблестроительный отдел министерства, чтобы ускорить сроки готовности. Это, конечно, нельзя было ему поставить в минус, так как сам адмирал Эссен его просил сделать все, чтобы заградитель скорее вошел в строй. Адмирал считал чрезвычайно важным сформирование отряда заградителей из «Амура», «Енисея» и «Волги», так как основной обороны Финского залива были минные заграждения и для их постановки были необходимы заградители.

Быстро войдя в курс работ, я целые дни посвящал на то, чтобы контролировать работы, ведущиеся заводом по моей части. Необходимо было, чтобы в минных погребах стеллажи, стопоры, подъемные площадки, а также рельсы и скаты были бы правильно установлены. Заградитель мог принимать 325 мин заграждения, и эти мины он должен был быть способным поставить приблизительно в полтора часа. Причем постановка должна была быть непрерывной. Следовательно, всякая задержка могла бы отразиться на заданной густоте заграждения. Если бы теперь, при постройке, были бы допущены неправильности, то личному составу в будущем пришлось бы много страдать. Ответственность за неправильность действия всей системы подъема мин из погребов и их постановки лежала на мне.