Читать книгу - "У стен недвижного Китая - Дмитрий Янчевецкий"

Китайские стрелки рассыпались всюду, где могли устроить для себя надежное прикрытие. Они гнездились в пехотных окопах по обоим берегам канала, где были воздвигнуты из песку и мешков стенки и валики. Стрелки сидели за насыпной дорогой, в которой были вырыты удобные ложементы. Насыпь железной дороги, на протяжении 1 версты, от моста к городу, была обращена в надежные стрелковые окопы, которые шли полукругом и с которых китайцы в часы ожесточения засыпали концессии и вокзал, охранявшийся разными нациями, тучами двухлинейных и трехлинейных пуль Маузера, Манлихера и Винчестера.

Вдоль железнодорожной насыпи были навалены траверсы и блиндажи из земляных мешков. Под полотном железной дороги были вырыты ходы – потерны, для того чтобы китайские солдаты могли удобно сообщаться по обе стороны насыпи, незаметно от неприятеля.

На этих батареях и за этими окопами сидели Лутайские и Шанхай-Гуаньские войска, бывшие в количестве около 6000 человек, под начальством храброго генерала Ма, который пять лет назад дрался с японцами в японо-китайской войне и два года спустя после этой войны передавал Талиенван адмиралу Дубасову. Порт-Артур был передан генералом Сун; войска его и генерала Не Ши Чена, в количестве около 10 000, были расположены лагерем и в фортах Тяньцзина. Эти форты-импани были вооружены орудиями (около 40) последних типов, скорострельными, с унитарной системой патронов.

По словам миссионеров и знатоков Тяньцзина, самым опасным фортом был тот, который стоял у выхода канала из реки Пэйхо и с двух сторон омывался водою. Возле него был расположен ямынь вице-короля Чжилийской провинции. Каждый выстрел с этого форта был особенно меток и тяжело чувствовался осажденными: то здание побито снарядом, то солдаты ранены на улице. Этот форт звали Черным.

Кроме войск Не, Ма и Суна, были также войска вице-короля Юй Лу, Ли, Хана и Дун Фу Сяна, который выслал часть своего отряда из Пекина. Войска ежедневно подходили к Тяньцзину. Общая их численность была не более 20 000, не считая боксеров и вооруженных жителей.

27 июня

В ночь с 27 июня на 28-е была назначена решительная атака союзных сил на китайские войска.

Когда закатилось солнце и стемнело, вокруг арсенала началось незаметное передвижение наших рот. Я сел на лошадь и поехал искать передовой отряд, который должен был обойти арсенал с востока.

Уже было совсем темно, когда я с казаком, данным мне для охраны, проехал несколько безмолвных и полуразрушенных деревушек и наткнулся на капитана Турова, который со своей ротой 9-го полка стал на привал у речки, в ожидании приказаний и подхода других рот. Ждали, ждали…

Наконец, приезжает офицер и сообщает, что так как не готов мост, через который должны быть переправлены наши войска, то атака откладывается на два дня. Туров и его рота повернули и пошли обратно. Я не торопясь поехал сзади и отстал от роты.

– Кто идет? – раздался голос из темноты.

Я вздрогнул и ответил:

– Свой! а ты кто?

– Секрет!

Около дороги из травы вылезло три солдатика, оставленные секретом для наблюдения за местностью. Они побежали догонять роту.

Кровавый бой отложен на два дня. Еще два лишних дня дано жить тем, кому суждено погибнуть в грядущем бою. Если обреченные не могут насладиться жизнью за эти два оставшиеся им дня, то пусть они хоть насладятся дивным светом полуденного солнца, которое так благодетельствует одним своими золотыми лучами и теми же лучами так безжалостно губит других, немилосердно сжигая их нивы – последние плоды их последних усилий. Быть может, это солнце своим немилосердным всесильным огнем зажгло пожар жестокой бессмысленной войны. Завтра для войск еще будет отдых и мир, но послезавтра – смертный бой.

28 июня

Китайцы – точно предчувствовали, что иностранцы готовятся к штурму, и рано утром 28 июня они открыли у себя по всей линии адский огонь раньше, чем они это делали каждый день. Союзники сперва молчали, а затем и они открыли огонь залпами. Китайцы ответили огнем со всех своих батарей и даже бросились на русские аванпосты у деревни Гаочен. У нас ранен поручик 10-го полка Соколов, убито 4 ниж. чина, ранено 17. Союзники потеряли около 100 человек. Китайцы были отбиты и молчали весь этот день и следующий.

В Китайском лагере

Серебряный полумесяц тихо пробирался между реявшими куда-то облаками, трепетавшими отблеском тяньцзинских пожаров, и остановился высоко над китайским лагерем. Робкие лучи заходящего полумесяца пронизывали дрожавшую и тревожно шептавшую о чем-то прозрачную листву ракит и тополей, под которыми укрылся лагерь, и яркими пятнами освещали белые палатки солдат и темно-синие офицеров.

По всему лагерю горели костры. Дымили и трещали походные печки, наскоро сделанные из глины и песку. В котлах кипятили чай и варили рисовую кашу для позднего ужина.

Ночь была горячая, душная, и поэтому солдаты, скинув с себя всю одежду, сидели в одних шароварах, на циновках, вокруг костров, покуривали длинные трубки, пили чай или разбавленное теплое ячменное вино из маленьких чашек, кричали, шумели, бранились, пели гнусавым голосом заунывные песни, издевались над ихэтуанцами, из которых до сих пор ни один еще не воскрес, и проклинали забравшееся в Тяньцзин иностранное войско, которое не было никакой возможности оттуда выбить.

Другие солдаты молча слушали, поддакивали и чистили свои ружья. Третьи солдаты полураздетые, подложив под себя циновки, вповалку спали под открытым небом между палатками и, разбитые от усталости после дневной пальбы и наевшись вволю рису, потрясали застывший воздух своим могучим храпом.

Более азартные солдаты сидели кружком в своих палатках, на циновках и на одеялах и, при свете бумажного фонаря или масляной коптевшей светильни, пытали свое счастье в кости или карты. Играли шумно, с криком, с остервенением; крепко ругались при проигрыше, ободрительно хлопали друг друга по голым, бронзовым, лоснящимся спинам, а при выигрыше, хохоча во все горло, жадно хватали чашку, наполненную медными чохами, и с удовольствием звенели монетами.

Они были так увлечены игрой, что не обращали никакого внимания на стоны и подавленные крики, которые доносились из соседних палаток, в которых китайские доктора лечили раненых солдат. К свежей ране они прикладывали раскаленное железо, чтобы остановить кровь, протыкали рану раскаленными иголками, вправляли вывихнутые ноги и руки и раздробленные кости, накладывали пластырь и перевязывали. Промучив своего пациента, который был ни жив ни мертв от такой хирургической операции и, стиснув зубы, обливаясь холодным потом, удерживаясь от крика, с китайским мужеством выносил эти терзания, врачи ободряли раненого и давали ему выпить ведро какой-то темной и пахучей жидкости. Одним для очищения крови давали отвар из полевых кузнечиков, а других для приобретения храбрости поили прекрасно действующим средством – желчью тигра. Через несколько дней раненый либо умирал, либо поправлялся, и тогда все солдаты дивились искусству врачей.