Читать книгу - "Камеи для императрицы - Алла Бегунова"

«По свидетельству Абу Зарра Джундуба ибн Джунада и Абу Абдар-Рахмана Муаза ибн Джабала, Посланник Бога сказал: “Бойся Аллаха, где бы ты ни был, и пусть за каждым твоим плохим поступком следует хороший, который загладит предыдущий, и относись хорошо к людям!”»

Это было очень верно.

Уже дважды его планы срывались по непонятной ему причине. Совершенно обычные операции, не раз успешно проведенные в других местах, должным образом подготовленные, щедро оплаченные, не привели, тем не менее, к нужному результату. Конечно, случайности всегда играют свою роль в столь непростых комбинациях. Благоприятное или неблагоприятное их стечение есть проявление воли Всевышнего, и потому он усердно молился, прежде чем отправить своих людей на выполнение приказа.

Стрелы, пущенные в экипаж русской шпионки, могли бы лишить ее жизни, затем спровоцировать нападение на конный эскорт чужестранцев и уличные беспорядки. Но лучник промахнулся. Арба перевернулась. Русские ускакали. А правоверные мусульмане, получив деньги, вместо того чтоб начать громить лавки караимов и греческие кофейни с криком «Аллах акбар!», стали собирать на дороге тыквы.

Большую часть из них пришлось тут же раздать по рукам безвозмездно, потому что падение с высоты на камни сильно повредило спелые плоды крымских огородов.

Не так уж много запросил за свою услугу повар Саид, весьма напуганный разговорами о джихаде, священной войне с кяфирами, в которой он теперь должен принять участие. Однако далеко не сразу повар уловил связь между приготовлением шурпы из отравленного мяса и великой борьбой последователей Пророка Мухаммада за распространение по всей земле единственно правильного вероучения — ислама.

Пришлось срочно искать его старших родственников, тех, кто смог бы объяснить упрямцу, как опасно отказываться от поручений, даваемых людьми из Стамбула. Возможно, на этом этапе и произошла утечка информации. Во всяком случае, Али-Мехмет-мурза что-то знал о подготовке второго покушения, но сведения, скорее всего, поступали к нему поздно и были неполными.

Отравление — достаточно рутинное, банальное дело, лишь бы яд попался хорошего качества. Потому Казы-Гирей смело поехал вместе с мурзой к госпоже Аржановой. Он не сомневался в успехе. Кроме того, ему очень хотелось еще раз увидеть эту женщину. Яд действовал медленно, и он думал, что застанет ее живой, будет лично наблюдать агонию: приступы жестокой боли, слезы, отчаянные мольбы о спасении.

Что бы ни говорил себе Казы-Гирей о презренных врагах империи, русская путешественница пока занимала в его мыслях места больше, чем следовало. Это началось с того часа, когда он увидел ее на церемонии спуска на воду фрегата «Флора». Лишь один раз серо-стальные глаза красавицы встретились с ним взглядом под сенью корабля. Потом оказалось, что она сидит напротив за столом на дипломатическом обеде. Беззастенчиво он стал разглядывать ее прелестное лицо, высокую шею, округлые плечи, полуобнаженную грудь.

Женщина на Востоке не смеет смотреть прямо в глаза мужчине, существу более высшего, чем она, порядка, своему хозяину и повелителю. Она не знала этого и смотрела. Очень редко, но все же попадались Казы-Гирею славянские невольницы подобного типа. Хоть предай надруганию их тело, хоть искупай в крови, хоть забей до смерти, все равно гордыня и сила духа вознесет их над страданиями плоти. Точно заговоренные, они не ощущают физической боли и никогда не покоряются.

Совсем близко подошла она к нему в «турецком кабинете» Светлейшего князя Потемкина. Как и Али-Мехмет-мурза, он мог бы дотронуться до нее, но не стал делать этого. В тот миг не руку хотел бы он прижать к ее матовой коже, такой нежной на упругой маленькой груди, а холодный клинок стилета, чтобы алая капля крови выступила рядом с соском.

Три дня назад он безмерно удивился, увидев во дворе загородной усадьбы, арендованной русскими, только издохших псов и живую, невредимую госпожу Аржанову. Тут он совершил ошибку. Он не сдержался и выдал себя. Она обо всем догадалась. Потому что такие женщины прозорливы и хитроумны, как змеи, и нужно быть вдвойне осторожным, если хочешь переиграть их в решительной схватке. Его непосредственный начальник Джихангир-ага, недавно приезжавший в Бахчи-сарай из Стамбула под видом капитана турецкого корабля, объяснил Казы-Гирею ближайшую задачу. Русские вывели с полуострова войска, но теперь намерены освоить его другими способами, прежде всего, через торговые, деловые, культурные связи. Их разведка не дремала. Значит, надо максимально затруднить ее работу. Московиты, частным образом посещающие ханство, не должны свободно перемещаться по его дорогам, жить в его городах, дружить с населяющими его людьми и тем более — встречаться с ханскими чиновниками и самим ханом. Пусть страх станет здесь их спутником и вырастет непреодолимой стеной между ними и подданными Шахин-Гирея, а земля начнет гореть у них под ногами, словно незатухающий костер.

Так говорил Джихангир-ага. Если Казы-Гирей не хотел отправиться в мир иной с горлом, перерезанным от уха до уха коротким кинжалом-бебутом, обычно османская разведка таким образом расправлялась со своими ослушниками и предателями, — то ему следовало всерьез подумать над третьим вариантом покушения и осуществить его в кратчайшие сроки. Слишком многие в Бахчи-сарае заметили красавицу, прибывшую с севера, слишком многие уже симпатизировали ей.

Казы-Гирей перевернул страницу в сборнике хадисов. От движения воздуха язычок пламени в масляном светильнике качнулся и длинные тени заплясали на стене мечети. Двоюродный брат хана, шевеля губами, медленно читал новое духовное наставление:

«По свидетельству Абу Саида ал-Худри Посланник Бога сказал: “Тот из вас, кто увидит злодеяние, пусть остановит его своей рукой; если он не в состоянии сделать это — то своим языком; если он не в состоянии сделать и это — то своим сердцем, что является самой слабой степенью веры”».

Светлейший хан разрешил Казы-Гирею вернуться на полуостров, жить во дворце и исполнять разные поручения, потому что тот был младшим сыном его знаменитого дяди — Крым-Гирея. Этот правитель много сделал для процветания крымско-татарского государства. Однако скончался он внезапно, в возрасте пятидесяти двух лет. Налицо имелись признаки умышленного отравления. Тем не менее беи и мурзы из окружения хана не захотели проводить расследование. Шахин-Гирей, жалея двоюродного брата, надеялся, что Казы, получивший образование в Турции, унаследовал от отца острый ум и деятельный характер и станет толковым помощником в работе по проведению реформ.

Но Казы-Гирей во всем походил не не отца, а на мать, по происхождению грузинку. В детстве он много болел, и она баловала его сверх меры. Он жил при ней в гареме до десяти лет. Потом в Стамбуле посчастливилось ему принять участие в событии исключительном. Казы-Гирей попал в число пятисот мальчиков-подростков из благородных семейств, которые вместе с сыном султана Мустафы III прошли обряд обрезания в день рождения Пророка Мухаммада.

Получился великолепный, поистине народный мусульманский праздник. Он длился целую неделю. В садах султанского дворца Топкапы разбили множество шатров. Все знатные вельможи и сановники Оттоманской Порты, в том числе великий визирь и главный муфтий, возвели там роскошные павильоны. В окружении их, под тремя вязами, стоял трон с балдахином из золотой парчи. Повелитель османов восседал на нем, принимая важных гостей.