Читать книгу - "Русско-японская война. 1904-1905 - Петр Быков"

На протяжении Шахэйской операции Куропаткин, оставаясь верным своим методам управления, связывает инициативу подчиненных ему начальников. В день 12 октября Куропаткин отдал ряд противоречивых распоряжений, стеснивших деятельность войск. Зачастую приказания отдавались корпусам или даже дивизиям, минуя непосредственных начальников, причем приказания нередко предусматривали мельчайшие подробности относительно применения сил и средств, что влекло за собой различные трения, лишая подчиненных самостоятельности.

По ряду вопросов Куропаткин вел длинную переписку с отдельными лицами, давая даже начальникам крупных соединений различные мелочные указания, отличительные свойства которых заключались в том, что они не носили твердого и категорического характера.

Уделяя преувеличенное внимание мелочам и увлекаясь руководством сражения на каком-нибудь незначительном участке фронта, Куропаткин выпускал из рук общее управление действиями войсковых соединений, начальники которых по обыкновению ничего не предпринимали без указаний или без санкции командующего армией.

Как правило, Куропаткин на поле сражения не показывался, и решение его лично вести резерв для ликвидации прорыва фронта 14 октября является жестом подражания полководцам наполеоновской эпохи. Действительно ли Куропаткин лично руководил действиями резерва — остается неизвестным. Если в наполеоновскую эпоху ширина фронта и средства связи позволяли полководцу, непосредственно ведущему резерв в бой, обозревать все поле сражения, не теряя общего руководства на всем фронте, то на Манчжурском театре Куропаткин, лично руководя действиями резерва, должен был потерять нити общего руководства армией.

В Шахэйской операции, так же как и в Ляоянской, огромный резерв командующего армией не получил четкого использования: 4-й Сибирский, а затем и 1-й армейский корпуса выдвинулись в общий фронт; 6-й Сибирский корпус пристроился к правому флангу Манчжурской армии. После этого был создан новый армейский резерв путем выделения частей из различных соединений, что весьма затрудняло управление резервом в бою. Пассивно-оборонительные тенденции русского полководца и его руководящих генералов побуждали их к образованию резервов, главным образом, для прикрытия возможного отступления, вследствие чего выделяемые резервы как общие, так и частные скупо расходовались, чем ослаблялась сила боевого фронта. При использовании же резервов руководствовались необходимостью усиления различных участков фронта дроблением резерва, недооценивая выгоды нанесения удара единым мощным кулаком.

Управление со стороны японского командования в Шахэйской операции лишено четкости, что являлось результатом отсутствия целеустремленности и ярко выраженной идеи в действиях главнокомандующего. В дни Шахэйских боев японцы также приобрели недостаток, который раньше принадлежал только русским, а именно — дробление войсковой организации для создания импровизированных отрядов. Опасение возможного успеха русских на различных участках фронта заставляет японское командование делать некоторые переброски, нарушая постоянную организацию. Например, бригада Матсунаги оторвалась от своей дивизии и поспешила туда, где она оказалась менее нужной; на Путиловской и Новгородской сопках оборонялся отряд Ямада, составленный из смешанных частей регулярных войск и резервных формирований.

Несмотря на опыт предыдущих боев, построения боевого порядка русской пехоты во встречных боях на Шахэ продолжали оставаться слишком плотными и не могли устоять против быстро рассыпавшихся в цепи японцев. Русские батальоны выстраивались в сомкнутые колонны поротно, вследствие чего в стрельбе могла принимать участие только незначительная часть бойцов. Такое построение пехоты, оставшееся еще со времени Крымской войны, давало при современной силе огня огромные потери, обрекая наступление на неуспех. Оправданием для таких построений служило стремление завершить бой штыковым ударом, предпочитавшимся огню пехоты. По этому поводу очевидец сражений на Шахэ Гамильтон пишет: