Читать книгу - "Мазепа - Татьяна Таирова-Яковлева"

Иван Степанович сразу же после отхода от Замостья^[521] расположился в Дубно, надеясь в сносных условиях провести зиму и поправить здоровье. Но не тут-то было. Именно в это время начинаются все неприятности.

Мазепа получает с нарочным курьером письмо от прилуцкого полковника Дмитрия Горленко, который в качестве наказного гетмана командовал казаками, находившимися под Гродно с российскими войсками. В пространном послании Горленко излагал многие «обиды, поношения, уничижения, досады, коней разграбление и смертные побои», которые казаки терпели от старших и средних русских командиров. Дошло до того, что самого Горленко, когда он ехал куда-то по делам со старшиной, сбросили с коня; русские забрали всех их лошадей в подводы.

Эти конфликты возникли не вдруг. Проблемы у казаков на службе в Литве начались еще в конце лета. В сентябре Горленко писал в Москву о нуждах казаков, находящихся под начальством генерала Рена. Тогда же было подано прошение от лица старшего и меньшего товарищества Прилуцкого и Киевского полков с просьбой об отпуске домой и с изложением понесенных ими обид и убытков^[522]. Реакции со стороны российского командования не последовало. Теперь Горленко наконец нашел способ уведомить обо всем непосредственно Мазепу.

Но это было не все. С тем же курьером гетман получил послание и от Ивана Черныша, находившегося при ставке Петра. Черныш переслал копию царского указа, согласно которому Киевский и Прилуцкий полки должны были отослать в Пруссию для муштры и переустройства их в регулярные части.

Как писал генеральный писарь Мазепы Орлик, он лично прочитал эти два послания гетману. Иван Степанович страшно разгневался и, не сдерживаясь, воскликнул: «Какого же нам добра впредь ждать за нашу верную службу?! И кто был бы таким дураком, как я, чтобы до сих пор не принял бы противную сторону на таких условиях, какие Станислав Лещинский ко мне прислал?!»^[523]

Почему последовала такая резкая реакция? Дело было не в конфликтах с русскими офицерами. Хотя, безусловно, раздражение казацких войск на тяжелую, неблагодарную службу на фронтах Северной войны отчасти переходило на Мазепу и подрывало его авторитет и власть в Гетманщине. Усиление недовольства запорожцев было только одним из проявлений этого явления. Вообще Северная война оказалась совершенно иной для Украины в отличие от Азовских походов. Сражения с привычным и хорошо известным противником — татарами и турками — приносили победы, славу и добычу. Иное дело — шведы. Лучшая регулярная армия Европы была не под силу не только казакам, но и новым петровским полкам. Отсюда неудачи, разочарования и конфликты. Сражения приносили одно только экономическое разорение. Люди роптали. Ситуацию мог исправить триумфальный поход через Польшу. Но спасти Августа, а взамен потерять Правобережную Украину, население которой с восторгом встречало вступление казацких войск, — это было чересчур. Но мало того, переформирование казацких городовых полков в драгунские грозило гораздо более серьезными последствиями. Ведь вся система административного управления Гетманщины строилась по полковому признаку (полки, сотни и т. д.), и полковая старшина выполняла роль администрации. Уничтожив городовые полки, петровский указ тем самым ликвидировал гетманскую власть и автономию Украины.

Через некоторое время в Дубно приехал и сам Горленко. Он написал к Шафирову, прося отпустить его домой ввиду болезни ноги^[524], и добился согласия на отъезд у генерала Рена, подарив ему несколько хороших коней и 300 ефимков. Уезжая, Горленко оставил полки под командой своего сына. Он объяснил Мазепе свой отъезд тем, что боится, как бы его не отослали в Пруссию. О чем гетман разговаривал с одним из самых талантливых и близких ему полковников — мы можем только догадываться.

Почти сразу после приезда Горленко Мазепа был приглашен в Белую Криницу, имение князя Вишневецкого, воеводы краковского. Князь просил гетмана быть крестным отцом его дочери. Крестной матерью новорожденной была княгиня Дольская. Сам факт кумовства Мазепы с польской элитой не был чем-то необыкновенным. Еще в Крылове он крестил сына волынского каштеляна пана Радзиминского^[525]. Годом позже та же Дольская будет крестить детей вместе с Б. П. Шереметевым и Реном^[526]. В дальнейших событиях знакомство с пани Дольской сыграет большую роль.

Несколько дней продолжались пиры и разговоры. Орлик называл княгиню «прелестницей». Скорее всего, дважды бывшая замужем, но все еще молодая и очаровательная Дольская была приятной собеседницей для Мазепы. Своим вниманием и обаянием она отвлекала его от невеселых мыслей и льстила его мужскому самолюбию. Но нет никаких оснований говорить о том, что княгиня, тайная сторонница Лещинского, уже в тот момент могла убедить гетмана изменить царю. Начало переписки, обмен шифровальным ключом тоже на самом деле ни о чем не говорят. Ведь хорошо известно, какая широкая осведомительская сеть была у Ивана Степановича. Он мог рассматривать «прелестницу» исключительно как удобного информатора непосредственно из лагеря Лещинского. Если бы уже тогда, зимой 1705/06 года, Мазепа имел в голове какой-то далекоидущий план, то, скорее всего, он не стал бы с первых шагов посвящать в него Орлика. Ведь он прекрасно мог найти способ переписываться с княгиней и без ведома своего генерального писаря.

Вернувшись в свою ставку в Дубно, Мазепа направил Дольской благодарственное письмо за оказанное внимание и сразу опять столкнулся с теми проблемами, которые так расстроили его перед отъездом в Белую Криницу.

Генеральный есаул Иван Скоропадский привез ему царский указ возвращаться в Украину. Мазепа догадывался, что его хотят удалить, чтобы проще было решить вопрос с Правобережьем. Уезжать в Батурин в момент, когда решались ключевые для будущего Гетманщины вопросы, он не хотел. В своем послании к Петру гетман спрашивал, почему его отсылают — из-за пошатнувшегося ли здоровья или для дела. Ибо он «если будет монаршим интересам потребно, и умерети» готов на службе.

В результате Мазепа остался зимовать в Правобережье. Но до него дошла еще одна новость: уезжая из Гродно в Москву, Петр поручил верховное командование Меншикову. Иван Степанович направил Александру Даниловичу поздравления в связи с таким высоким назначением^[527], но в глубине души не мог этому радоваться. Новый фаворит царя вызывал у него резкую антипатию. Может быть, Мазепа инстинктивно чувствовал, что именно Меншиков сыграет роковую роль в его судьбе?