Читать книгу - "58-я. Неизъятое - Анна Артемьева"

ОКТЯБРЬ 1951

Освободился по зачетам рабочих дней, вернулся в Москву. Почти сразу был реабилитирован. Работал инженером-строителем, выпустил несколько книг воспоминаний и художественной прозы.

Живет в Москве.

В седьмом классе мы с приятелем Юрой Токаревым заигрались на большой перемене и опрокинули бюст Сталина. Рассыпался буквально на кусочки. Стало тихо. Коридор опустел в нескольких секунд.

Учителя с огромным страхом привели нас в кабинет директора, который сказал: «Чтобы ноги вашей завтра тут не было!» И мы исчезли.

Дома рассказать было невозможно. Страшно было думать об этом, страшно говорить. Как сказать: «Нас выгнали из школы, потому что мы разбили Сталина?» Такое обожествление было. Каждое утро мы уходили из дома, прятали в сарае портфели и болтались по Москве.

Учителя, видимо, переживали. Через четыре месяца к нам домой пришла классная руководительница. Случилось полное разоблачение.

Мой поступок родители восприняли стоически и решили со следующего года отправить меня опять в седьмой класс. Там я и встретил Борьку. Его отец сидел в Каргопольлаге под Архангельском, моя мама была с ним знакома, и когда Борис бывал у нас, всегда спрашивала о нем, очень его жалела. Может, поэтому отношения у нас с Борей сложились особые. И первый, кому Борис рассказал про подпольную организацию, был я.

Он сказал мне, что у нас в Кунцеве создается новая пятерка, осталось всего одно место…

Руководителем пятерки оказался Шурик Тарасов — двоюродный брат Бориса, студент МГИМО. Мы встретились очень романтично: на улице, поздним вечером, в дождь. Начался серьезный разговор: нужно спасать Россию, Россия гибнет. Под руководством Сталина это невозможно, вокруг одно сплошное вранье…

Израиль Мазус после ареста

Организация называлась «Демократический союз». Шурик говорил, что это огромное движение, оно есть в каждом городе, по всей стране. Что если мы погибнем, народ веками будет вспоминать о нас с благодарностью.

Конечно, мы хотели организовать борьбу, но конкретных планов у нас не было. Разве что познакомиться с военными и завербовать их. Даже думали в армию пойти.

* * *

В октябре 48-го Тарасов ночью явился к Борису и сказал, что его пытались арестовать: скрипнула калитка, во дворе послышались шаги — и он ушел дворами. Мы спрятали его в пустом доме моей тети.

Родители Тарасова ничего не знали. Они обратились в милицию, на него был объявлен всесоюзный розыск. Я понимал, что за мной тоже могут прийти, мы даже договорились, как будем действовать. Шурик говорил, у него есть капсула с цианистым калием: «Я покончу с собой! Я живым не дамся!» И я думал: конечно, наша организация действует по всей стране, мы должны жертвовать собой… Так высоко все это было!

* * *

У Тарасова была девушка, Майя Симкина. Она собиралась спрятать его у себя, а потом вдруг исчезла, на встречу не пришла. Мы объехали весь город, но ее не нашли. Когда мы вернулись, дверь в дом тетки была заперта изнутри.

Тетя жила на втором этаже, в мансарде. Дверь мог закрыть кто-то из соседей. Стучать и показываться им на глаза мы не хотели. Я отдал Шурику пальто, залез на крышу, пролез до форточки мансарды, залез внутрь, чтобы открыть дверь тетиной комнаты — и замер. За дверью стоял человек с пистолетом. Дуло было направлено на меня.

Меня оттеснили, положили на пол, обыскали. И повели к местному отделению МГБ. Вдруг кто-то сзади крикнул. Ко мне подвели Шурика. Оказывается, он спрятался за дверью, меня вывели, он тихо-тихо решил уйти — и напоролся на засаду внизу.

— Изя, возьми свое пальто, — только и сказал он.