Читать книгу - "Причуды моей памяти - Даниил Гранин"

Человек слишком жаден. Как выразился один богослов — «человек ненасытен» и в ненависти, и в любви. Ему нужны кумиры не только для поклонения и любви, они же и для ненависти.

Человек «внутри себя искривлен» (Лютер).

— Мне сказали, что у меня сердечная недостаточность.

— Лекарство прописали?

— Не врач сказал, а учительница.

Я вспомнил эту деревню, пятьдесят лет тому назад мы остановились здесь в ноябре 1943 года, было холодно, мы подожгли дом, чтобы согреться.

В Копенгагене на главном здании Института физики Нильса Бора мы прочитали надпись: «Ничто из того, что делается в этом Институте, не должно оставаться секретным, оно должно поступать во всеобщее пользование».

В 1940 году к Тимофееву-Ресовскому в его институт под Берлином явился знаменитый немецкий изобретатель Манфред Ардена.

В кабинете Зубра он увидел плакат, самодельный, во всю стену: «Осторожно, СС слушает!»

Дерзкая эта пародия в те годы выглядела вызывающе. Ардена всегда вспоминал о ней восхищенно.

Я встречался с ним в его лаборатории где-то в шестидесятые годы в ГДР. Он представлял собой изобретательский «комбайн», его работы и открытия охватывали биологию, медицину, электронику, атомную физику и все-все остальное.

Он успешно работал при Гитлере, и после войны в ГДР, и в СССР.

«Вдруг мне пришло в голову: а свет солнца и звезд, как он доходит до нас? Эфир? Через эфир? А за пределами Вселенной, куда не проникает ни один световой луч? Что там делает эфир?»

Мысль о том, что все мировое пространство заполнено веществом, единственное назначение которого — облегчить нам понимание, как распространяется свет, если он туда попадет, — эта мысль показалась мне абсурдной.

Примерно так рассказывал мне о своих размышлениях Абрам Федорович Иоффе.

Примечательно, какие простые вопросы одолевали великих физиков. Ведь примерно подобное было у М. Планка, у Галилея, у Ньютона.

«Я видел людей, не способных к науке, но никогда не видел, чтобы люди были не способны к добродетели» (Конфуций).

Самая справедливая из властей — это природа. Она исполняет свои законы неуклонно. За нарушение этих законов карает так же неуклонно.

Образ врага всегда был главным в духовной жизни советского человека. Нас с детства учили не любви, а ненависти, не милосердию, а борьбе, не сочувствию к эксплуатируемым, а уничтожению эксплуататоров. Кругом были враги, шпионы. Агенты. Внутри страны — вредители, враги народа, перерожденцы, оппозиция, врачи-убийцы, диссиденты, уклонисты, вейсманисты.

Мы не привыкли понимать противника, прощать заблуждения, уважать чужие взгляды.

«Если враг не сдается, его уничтожают». Только так. Но когда сдавались, тоже уничтожали.

Он прожил жизнь, ни разу не подняв глаза к небу. Служил, копался в огороде, пил, жрал, блудил, на все мои разговоры отвечал: «Творец плевал на меня, не нашел времени сказать мне, на кой черт я живу, я для него — козявка, а у меня, между прочим, кепка 59-го размера!»

— Как же вы, культурный человек, не читали Толстого?

— Ну и что, и Пушкин его не читал.

— Всюду немцы, евреи, татары. Оккупировали они нашу нацию. У Ленина еврейская кровь, цари наши наполовину немцы.

— Считай, на девять десятых.

— Скоро нас, чисто русских, не останется. Моя дочь крутит с испанцем. Зачем нам испанец?

— У нас в лаборатории делают анализ. Хочешь, тебе сделают.

— Какой анализ?

— Сколько в тебе какой крови. Думаю, что там будет и литовская, и польская, конечно, монгольская, будет и французская. Ты ведь смоленский? Будет и финская. Давай?

— Да пошел ты!

СТРАННЫЙ СЛУЧАЙ

После завтрака детей повели гулять. Марья Никитична надела шляпку и выстроила всех в пары. Катя сказала, что она с Васей не пойдет, потому что он не дышит.

— Как так не дышит? — спросила Марья Никитична.

— Он и на завтраке уже не дышал, — сказала Катя. Марья Никитична испугалась.

— Ты почему не дышишь?

— А неохота, — сказал Вася.

— Как же, все дети дышат, а ты что, особенный?

— Да устал я дышать, — сказал Вася

— Ну тогда не пойдешь гулять, зачем тебе свежий воздух. Но Вася не огорчился, он остался и стал вырезать колечки и рисовать мушек.

Марья Никитична повела ребят в садик, но там она подумала: а что если ребенок задохнется? Все же она отвечала за детей. И она по мобильнику позвонила Васиной маме, пусть та отвечает за своего ребенка.

— Как так не дышит? — спросила Васина мама и заплакала.

-Успокойтесь, — сказала Марья Никитична, — он жив-здоров, он просто у вас избалованный мальчик. Мама срочно приехала.

— Может, тебя обидели? — спросила она. — Что значит надоело? Я всю жизнь дышу, и папа твой дышит. Нет, тут что-то не так. Наверняка мальчика обидели. Почему вы ребенка не повели гулять? — спросила она Марью Никитичну. — Мало ли что не дышит, гулять-то он имеет право?

Марья Никитична не согласилась, потому что все это было непедагогично.

— Вы бы лучше о других подумали, какой он пример подает нашим детям, — сказала она, — неизвестно, можно ли его дальше держать в коллективе.

Мама взяла Васю домой, но и дома Вася не дышал. Он по-прежнему был веселый мальчик, с хорошим аппетитом, но дышать не хотел. Пришлось вызвать доктора.

— Странный случай, — сказал доктор.

Долго он выслушивал Васю, поскольку доктор привык слушать ребят при вдохе и при выдохе. А тут не было ни вдоха, ни выдоха, и ничего он толком не мог определить. Тогда он рассердился:

— У вас, извините, ненормальный ребенок.

— Почему ненормальный? — возмутилась мама. — В конце концов каждый человек имеет право не дышать.

— Ну тогда пусть не дышит, — сказал доктор, — пройдет, надоест ему так жить.

И знаете, он оказался прав. Как только Вася пошел в школу, он задышал, как все дети, правда, первое время он путался, он выдыхал кислород, а вдыхал углекислый газ, но когда ему объяснили, как надо, он стал дышать так же, как все остальные дети в классе.

—

Хочешь быть благородным, честным, добрым, для этого надо иметь много денег. А для того, чтобы заиметь много денег…

В Министерстве невозможно ни с кем поговорить, в кабинетах решают вопрос, как делить банку селедки на пять человек. (1971г.)

Он отличал издали лай своей собаки, мычание своей коровы, голос своего петуха, и они тоже знали его голос.