Читать книгу - "Избранное - Гор Видал"

Их мышление было совершенно тоталитарным. Уровень тоталитарности был чрезмерным даже для американцев, и я убеждена, что любой харизматический персонаж из тех, что постоянно мелькают на телевизионном экране, захоти он стать диктатором, получил бы у них полную поддержку.

Я – существо противоречивое. С одной стороны, умом я привержена идеям старой Америки. Я верю в законность, я хочу, чтобы всякое нарушение было исправлено, я хочу, чтобы все имели равные права на хорошую жизнь. Эмоционально же я была бы безмерно счастлива, если бы могла стать мировым диктатором с одной только целью – исполнить мою миссию: уничтожить последние рудиментарные следы мужественности в человеческом роде, изменить отношения полов, уменьшить таким образом население Земли и дать человечеству счастье. И подготовить человечество к новой эре.

Нет сомнений, противоположные заряды создают то напряжение во мне, которое и составляет мою уникальность, сущность, мой гений. Разумеется, все это ощущают. Студенты ломятся на мои лекции. Жаждущие моего внимания и советов, они приходят в восхищение, трепещут и глупо хихикают от того, что я говорю. Они чувствуют мою силу, особенно юноши, которых она влечет, даже если они ее боятся. Конечно, эти студенты не являются типичными представителями нации. В каком-то смысле они глупее среднего американца и вместе с тем обладают значительно большим воображением и мечтательностью. Как и большинство студентов младших курсов, они в самом прямом смысле консервативны: незнакомое тревожит их, и, поскольку у них нет никакого опыта вне того сообщества, которое доктор Монтаг называет «группой одинаковых», они большую часть времени находятся в состоянии, близком к панике, будучи настроены против всего или почти всего. Майрон обнаружил в 1964 году, что все здоровое мужское население поддерживало на президентских выборах Голдуотера. Он написал тогда впечатляющую аналитическую статью и направил ее в организацию «Американцы – сторонники демократических действий», но ответа не получил.

11

Нельзя отрицать того факта, что Мэри-Энн Прингл из Виннипега – девушка привлекательная и что мне это откровенно не нравится, поскольку я ревниво отношусь ко всем женщинам, хотя в этом для меня нет никакой необходимости. А раз так, то следует признать, что зависть инстинктивно свойственна человеческой природе. Это факт, с которым следует считаться, как с любым другим. Кстати, является ли фактом то, что в моем классе пластики я необоснованно сурова по отношению к Расти, ее приятелю? Да. Сурова. Не следует обманывать себя, да и других к тому же. Никогда не нужно скрывать правду. Без точного обозначения и правильной интерпретации может быть только хаос. По сути, мы все находимся во власти чувств и впечатлений, которые только принимаем за результат строгого анализа и точных формулировок, как безуспешно пытался доказать Роб-Грийе [10] (его старания оживить роман как художественную форму столь же неэффективны, сколь успешны его попытки разрушить искусство кино). Конечно, дать истинное название вещам невозможно. Наш ум слишком слаб, а чувства слишком сложны и непостижимы, и самое большее, на что мы можем рассчитывать, – это приблизительное определение. Тем не менее надо продолжать усилия независимо от того, насколько адекватным будет результат. Фактически для меня стало правилом тут же сознательно подвергать анализу все, с чем сталкиваюсь. Взять Мэри-Энн.

Я была в своем офисе, как раз после ланча, и просматривала записи к завтрашнему занятию по перевоплощению, когда раздался робкий стук в дверь (несмотря на мою клятву никогда не давать антропоморфного определения вещам, у меня не возникло сомнений, что этот стук – результат первого удара по дереву, произведенного испуганным, то есть робким, интеллектом).

Мэри-Энн вошла, одетая в мини-юбку (ярко-оранжевую) и свитер (темно-зеленый). Она невинна, привлекательна, молода. Совсем детские руки, довольно неопрятные, с обломанными ногтями, но необыкновенно гладкие, словно перчатки без шва.

– Мисс Майра, я хотела спросить, не могу ли я поговорить с вами, всего одну минутку. Я ведь не помешала вам, мисс Майра?

Уж насколько я не люблю девиц, особенно молодых и смазливых, но тут я обнаружила, что чувство, которое я испытывала, близко к материнскому. Я быстро подавила его, но сохранила доброжелательность.

– Конечно, ты не помешала мне, Мэри-Энн. Моя дверь всегда открыта для тебя. Садись. Сигарету? Кока-колу?

Я слишком поздно заметила, что играю роль Гейл Патрик, и вынуждена была излучать ослепительную улыбку и дальше в течение этой сцены, до тех пор, пока мне не удалось переключиться и выскочить из роли. Артистическая честь предписывала мне быть последовательной, пусть ни одна Мэри-Энн в мире не сумеет это оценить. С гораздо большим удовольствием я сыграла бы роль грустной, но сострадающей Лоретты Янг, но поскольку я начала, как Гейл Патрик, то так и надо было себя вести, продолжая упорно улыбаться.

После довольно долгих колебаний она перешла к делу: мое отношение к Расти.

– Видите ли, в душе он довольно чувствительный. О, я понимаю, это не очень заметно, он сильный и год играл в футбол в профессионалах и все такое, но у него есть чувства, как у любого другого, и, когда вы говорите, что он ходит, «как блохастая обезьяна», он чувствует себя просто оплеванным, да и я тоже.

Сдерживая улыбку, я старалась выглядеть серьезной, что было непросто.

– О, мне очень жаль слышать это. Действительно жаль. Я только хотела ему помочь. Но у него и вправду ужасная пластика.

– Тот давний случай на футболе, он слишком стесняется, чтобы сказать вам об этом, он тогда сломал четыре ребра, и, когда его вылечили, оказалось, что он стал ас… аси…

– Асимметричным?

– Да, именно, искривленным на один бок. Я хочу сказать, это не очень заметно, пока он не начинает нервничать или не старается ходить прямо, когда вы на него смотрите и шпыняете.

– Мне очень-очень стыдно, Мэри-Энн, – я сама почувствовала, как необыкновенно искренне это прозвучало. – Он выглядит таким сильным и уверенным молодым человеком, что мне и в голову не приходило, что он настолько чувствителен.

– Увы, это так. Что-то в этом роде.

Мэри-Энн выглядела такой несчастной, такой трогательной, такой юной, такой привлекательной, что я едва удержалась, чтобы не обнять ее – этот жест мог быть неверно истолкован!

Вместо этого я заверила ее, что в будущем постараюсь сдерживать свои эмоции. Тем не менее она должна понимать, что преподаватель всегда должен говорить студентам правду. И в данном случае, хотя Расти действительно ходит, как обезьяна, у которой блохи, мой долг требует добавить, что вообще его телодвижения бывают порой необыкновенно изящными, по-видимому, это следствие его невозмутимости и непоколебимой старомодной мужественности, которая, похоже, никогда не покидает