Читать книгу - "Борис Годунов. Трагедия о добром царе - Вячеслав Козляков"

Об этих спорах у постели умиравшего царя Федора Ивановича ходило много историй. Прямой царский выбор давал бы все преимущества такому «наследнику». По слухам, переданным оршанским старостой Андреем Сапегой, Борис Годунов опять прежде всех стал думать, что будет дальше, и решил узнать у умирающего царя, кого он «считает достойным избрания после своей смерти». По мнению «шпигов» Сапеги, Годунов надеялся на то, что царь Федор Иванович укажет именно на него, но этого не произошло. «Ты не можешь быть великим князем, — говорил будто бы царь Федор Иванович своему шурину, — разве если только тебя выберут по общему соглашению, но сомневаюсь, чтобы тебя избрали, по той причине, что ты происходишь от подлого народа» (имелось в виду некняжеское происхождение Годунова). При этом царь все-таки «указал на Федора Романовича (Федора Никитича Романова. — В. К.), предполагая, что скорее изберут его». Царь Федор Иванович думал в тот момент, что царица Ирина беременна, поэтому просил бояр, если родится сын, позаботиться о нем, и назначал в правители своего двоюродного брата Федора Романова, убеждая его ничего не делать без совета Годунова, так как тот «умнее»^[463].

Очевидно, что Борис Годунов был единственным, кто давно обнаруживал свои претензии на полную власть. Более того, примерно с 1594–1595 годов, как заметил С. Ф. Платонов, Годунов стал понемногу приучать окружающих, что рядом с ним есть сын Федор, наследник его высокого положения. «В церемониях при дворе Бориса и в письменных сношениях правителя Федор Борисович является действующим лицом: принимает послов, шлет подарки от себя владетельным особам, „пишется“ в грамотах рядом с отцом»^[464]. Правда, следует учесть, что «Федору Борисовичу» в то время было всего лишь пять или шесть лет. Излишняя «предусмотрительность» опять сыграла с Борисом Годуновым злую шутку, потому что впоследствии и это приписали его намерениям воцариться любой ценой.

Между тем прямой переход власти к Борису Годунову был невозможен, и это понимали все, в том числе и он сам. Согласно «Утвержденной грамоте», волею царя Федора Ивановича правительницей государства была назначена царица Ирина. Патриарх Иов и Борис Годунов (по родству с овдовевшей царицей) становились всего лишь душеприказчиками покойного царя: «А после себя великий государь наш царь и великий князь Федор Иванович всеа Русии самодержец на всех своих великих государьствах скифетродержания Росийскаго царьствия оставль свою благоверную великую государыню нашу царицу и великую княгиню Ирину Федоровну всеа Русии; а душу свою праведную приказал отцу своему и богомолцу святейшему Иеву патриарху Московскому и всеа Русии, и шурину своему царьскому, а великие государыни нашей брату, государю Борису Федоровичи)»^[465].

Царица Ирина Федоровна и раньше принимала участие в государственных делах. Об этом писал Флетчер, известно это и из обстоятельств дела об учреждении патриаршества. Подобное было новшеством «московского государственного быта»^[466]. Пока оставалась хотя бы гипотетическая возможность правления вдовствующей царицы Ирины Федоровны, такой поворот событий нельзя было игнорировать. Поэтому к ней первой и обратились. Патриарх Иов в «Повести о честнем житии царя и великого князя Феодора Ивановича» передал ее трагический плач, обращенный к лежащему на смертном одре царю: «Увы мне смиренней вдовице без чад оставшейся! На кого ли воззрю или о ком утешуся, не имея чад твоего царьского корени? Мною бо ныне единою ваш царьский корень конец прият!» Сиюминутные политические дела явно были не нужны убитой горем женщине. Вместе с тем власть не терпит вакуума. И снова первым принял решение «изрядный же правитель» Борис Годунов. Он, по словам патриарха Иова, повелел Думе целовать крест царице Ирине Федоровне, «елико довлеет пречестному их царьскому величеству». Патриарх Иов присутствовал на этой присяге вместе со всем освященным собором, а значит, этому известию можно доверять^[467]. «Пискаревский летописец» тоже свидетельствует, что царица Ирина «прияша власть скипетра Московского государьства» по «благословенью и моленью» патриарха Иова и всего освященного собора и по «челобитью Руския державы Московского государьства бояр и окольничих, и дворян и всяких чинов людей, и всего православного християнства». Суть этого «челобитья» в том, что на царицу Ирину Федоровну легла ответственность мирной передачи власти следующему русскому самодержцу. Власть передавалась ей «на малое время, покамест Бог царьство строит от всех мятежей и царя даст. И кресть ей целоваша вся земля Расийского государства».

Это известие «Пискаревского летописца», впервые обнаруженного и опубликованного только в середине 1950-х годов, историки восприняли по-разному. М. Н. Тихомиров полностью доверял автору летописи, как «непосредственному очевидцу событий», и вообще считал, что «царица Ирина была избрана на царство именно Земским собором»^[468]. Л. В. Черепнин спорил с ним: «Зачем Ирине было нужно принимать на себя „власть скипетра Московского государьства“, если через девять дней по смерти мужа она ушла в монастырь? Об обращении к Ирине представителей разных чинов „всея Руския земли“ говорит и Утвержденная грамота, но, по ее сведениям, царица им „отказала“»^[469]. Оригинальную, но не подтверждаемую источниками трактовку предложил Р. Г. Скрынников, считавший, что Борис Годунов хотел «закрепить трон» за сестрой и «учредить правление царицы»^[470]. А. А. Зимин, напротив, не сомневался, что «переход власти к царице Ирине, как вдове бездетного монарха, был естественным, но оказался недолговременным»^[471].

Свидетельство такого важного документа, как официальная «Утвержденная грамота» об избрании Бориса Годунова на царский престол, все же должно быть принято во внимание в первую очередь. Существуют документы, изданные от имени одной царицы Ирины Годуновой. 8 января 1598 года она, как установила С. П. Мордовина, одним из первых своих указов объявила амнистию по всему государству; из тюрем были выпущены «тюремные сидельцы», причем это мероприятие коснулось даже закоренелых преступников («самых пущих воров»), которых «с поруками», но выпустили на свободу^[472]. Это подтверждает свидетельство патриарха Иова, включенное в Житие царя Федора Ивановича. Про объявленную в день царского погребения, в воскресенье 8 января, милость царицы Ирины здесь говорится так: «Благочестивая же царица и великая княгиня Ирина Федоровна всеа Русии повеле патриарху и всему освященному собору давати милостыню доволну; такоже и нищих безчисленно множество собрав, насытив доволна и милостыню пространну подав; вся же темница и узилища тогда отверзе и сущих в них повинных смерти всех на живот свобожая и в скудости потребных им всячески помогая»^[473].