Читать книгу - "Традиции чекистов от Ленина до Путина. Культ государственной безопасности - Джули Федор"

Черкесов в своем декабрьском «чекистском манифесте» от 2004 года с удовлетворением отметил, что КГБ сейчас «в моде», что герой-чекист вернулся в российскую культуру[789]. Как мы можем убедиться, этот момент подчеркивали и критики данного процесса[790]. Мода на чекизм также тесно связана с еще одной важной составляющей андроповского наследия: особой моделью сотрудничества КГБ с миром культуры.

С какого-то момента некоторых выдающихся представителей культурного истеблишмента стали активно призывать совместно с органами безопасности реабилитировать фигуру чекиста. Так, в декабре 2002 года «Литературная газета» провела встречу директора ФСБ Патрушева с интеллигенцией. В ходе встречи писатель и главный редактор «Литературной газеты» Юрий Поляков вспомнил о том, что в советское время чекист был положительным героем: «Очень многое, в том числе и авторитет структуры, зависит от того, как его работники отражаются в книгах, фильмах… В советский период был герой чекист, в некоторых фильмах, может быть, и картонный, но, безусловно, положительный — это был рыцарь государственных интересов»[791].

Поляков предложил восстановить более тесные связи между творческой интеллигенцией и ФСБ по советской модели, которая подразумевала «плотный контакт ваших структур [секретных органов] с творческими союзами»[792], а также премии за лучшие книги и фильмы. Патрушев согласился и отметил, что «ничего не нужно нового изобретать», поскольку необходимые механизмы и опыт уже имеются. Встреча закончилась в чекистском советском стиле: одна из певиц от имени Московского детского благотворительного фонда поблагодарила Патрушева за поддержку Федеральной службой безопасности нуждающихся детей[793]— такой ход был стандартным в репортажах советской эпохи на чекистскую тематику.

Говоря «ничего не нужно нового изобретать», Патрушев наверняка подразумевал институты и практики 1960-1970-х годов, которые мы можем назвать андроповской моделью отношений между органами госбезопасности и творческой интеллигенцией. Именно эта модель, особенности которой мы сейчас рассмотрим, в настоящее время перерабатывается и восстанавливается.

Со времен революции большевики стремились изменить отношения между органами госбезопасности и интеллигенцией и в частности, как мы уже отмечали, разрушить традиционную для России модель, в соответствии с которой противодействие тайной полиции идеализировалось и боготворилось интеллигенцией. Считалось, что революция положила конец этому традиционному антагонизму, перевела взаимоотношения органов госбезопасности и интеллигенции на совершенно новые рельсы, и теперь они действуют в согласии друг с другом[794].

Период председательства Андропова в КГБ мы можем считать кульминацией советского проекта по трансформации этих отношений. Они были формализованы и стали управляться рядом новых институтов, что проявилось в так называемом литературном возрождении КГБ, расцвет которого пришелся на конец 1960-х годов.

Точнее было бы назвать это «культурным возрождением КГБ», поскольку самыми известными его плодами стали не только романы, но и фильмы. Классические фильмы той эпохи, такие как «Семнадцать мгновений весны», популярны в России и по сей день, многие из них считаются культовыми[795].

Это «возрождение» предвосхитили шаги, предпринятые в брежневскую эпоху и направленные на поощрение писателей и художников, разрабатывающих темы, связанные с чекистами. В июле 1968 года, например, в Бресте прошла первая Всесоюзная конференция по литературе о пограничных войсках, которую совместно подготовили Союз писателей СССР и Политическое управление пограничных войск[796]. К началу 1970-х годов чекисты прочно укрепились в новом измененном пантеоне советских героев и обрели привилегированный статус, что отражало новые приоритеты режима. Как отметил писатель Виль Липатов в своем обращении к съезду Союза русских писателей в 1970 году, чекист-разведчик пришел на смену старым героям советской литературы (дояркам, трактористам и военным)[797].