Читать книгу - "Любовь у подножия трона - Елена Арсеньева"

Постепенно Павел забыл о том, что еще недавно сравнивал эту особу с мартышкой. Она, одна она его понимала! Ну почему его жена дружит со скандальными бабами вроде Тилли Бенкендорф? Эта дама воинственно заступилась за великую княгиню в истории с портретом, а милейшую Нелидову почему‑то назвала злобной интриганкой и petit monstre[52]. Это Катенька‑то интриганка? Это Катенька‑то маленький монстр? Да это сама Тилли – сущий монстр. А Нелидова сущий petit ange![53]

За оскорбление ангела Тилли Бенкендорф была немедленно удалена от двора.

Когда Мария Федоровна этим возмутилась и намекнула, что видит в случившемся происки своей фрейлины Нелидовой, Павел разъярился страшно и стал упрекать жену, что она готовит ему участь императора Петра III. Как известно, император был убит в Ропше…

И тут Мария Федоровна призадумалась. До сего момента она вполне миролюбиво смотрела на сладкую болтовню своего супруга со страшненькой фрейлиной. Однако теперь почуяла опасность. Мария Федоровна пока толком не поняла, в чем суть опасности. Она не отдавала себя отчета в том, что муж ее вечно стремился к недостижимому идеалу. Как у всех неумных, но обремененных избытком прочитанного людей, идеал сей был далек от действительности и располагался если и не на небесах, то где‑то на полпути к ним. Павлу вдруг осточертела его пышнотелая, нежная, чувственная и чувствительная, томная и подчас грубоватая, смешливая и одновременно плаксивая сладкоежка–супруга. Его как‑то вдруг стала раздражать ее тяжелая походка, от которой сотрясались античные вазы, расставленные на шкафах. А Нелидова порхала, словно райская птичка. Воистину с ангельской легкостью. Только так и можно вознестись к поднебесному идеалу.

А ее натура? Великая княгиня так уныло–спокойна, так рассудительна! Нелидова же очаровательно вспыльчива. Мария Федоровна вечно читает какие‑то дурацкие стишки и вздыхает. Нелидова всегда разумна, твердо знает, что надо и чего не надо делать…

Павел уже сам себе противоречил в оценках жены и ее антипода – Нелидовой. Теперь он уже не Катеньку подравнивал к своему идеалу, а идеал подгонял под мерки ее субтильной фигурки.

Единожды обретя идеал, с ним уже не хочется расставаться. Не только мысленно и духовно, но и телесно.

Более того! Им хочется обладать!

Мария Федоровна была очень непунктуальна. Это всегда раздражало ее супруга, который любил не просто точность, но сверхточность. А она опаздывала, всегда и везде опаздывала. Вот и теперь опоздала со своим предчувствием опасности…

В то, что Павел и Нелидова сделались любовниками, долгое время никто не мог поверить. Даже проницательная императрица Екатерина. Когда измученная ревнивыми предположениями Мария Федоровна дошла до того, что разрыдалась перед нелюбимой свекровью и пожаловалась на судьбу, императрица взяла ее за руку, подвела к зеркалу и сказала великодушно:

— Посмотри на себе и вспомни лицо petit monstre.

Нет, ну в самом деле! В случившемся не было никакой логики! И прежде Павел Петрович был отнюдь не чужд «садов Цитеры»[54]и охотно собирал там плоды с тех самых пор, как фаворит матери Григорий Орлов – ба–альшой шутник, когда дело касалось воспитания детей! – отводил цесаревича в комнаты фрейлин и вместе с ним подсматривал, как барышни переодеваются. София Чарторыйская обучила его азам страсти нежной и даже родила в свое время от молодого любовника сына, который под именем Семена Великого воспитывался в Англии. От любви – или нелюбви? – к наследнику фрейлина Марья Васильевна Шкурина даже постриглась в монастырь.

А Ольга Жеребцова, ненадолго привлекшая пылкое внимание цесаревича? О, это была поистине феерическая особа.

В своем роде она была достойна брата – Платона Зубова, последнего возлюбленного императрицы Екатерины. Отличаясь редкостным умом, Ольга была игрушкой своего пылкого и страстного темперамента. Еще в провинции выскочила она замуж за некоего Александра Жеребцова, происходившего из старинного дворянского рода, а более никакими особенными достоинствами не блиставшего. Ольга очень скоро пожалела о своем необдуманном браке, но развода муж ей так и не дал, тем паче что получил чин действительного статского советника, чем весьма гордился. Несмотря ни на что, красавица вела жизнь свободной, незамужней девушки – с той лишь разницей, что потерь девических понести уже не могла… Это и придавало ей особенное очарование в глазах мужчин!

Когда Зубов возвысился, он перетащил в Петербург всю родню, в том числе и любимую сестру. В петербургском свете сумели оценить ее замечательную красоту, главным достоинством которой были не столько безупречные черты (встречались обладательницы классической внешности, при виде которых мужчины начинали откровенно зевать!), но прежде всего – внутренний огонь, горевший в каждом взгляде Ольги, сквозивший в каждом ее движении. Целый рой поклонников окружил новое светило прелести.

Всеобщее поклонение, новый, разгульный образ жизни разбудили в Ольге дремавшие дотоле страсти, не удовлетворенные неудачным супружеством. Обожателей у Ольги было много, в их числе оказался и великий князь Павел. Правда, его очень строго приструнила императрица, принудив оставить Ольгу Александровну в покое. Мало кто знал, что сделала это Екатерина по просьбе Платона Зубова (которого умолила о помощи сестра, считавшая, что в мужчине главное – не титул, а внешность и темперамент).

Словом, любовницы и предметы обожания Павла всегда были хороши собой и очаровательны. Ну не может, не может быть, чтобы мартышка Нелидова… Она старая дева! Ей уже за тридцать!

Или она все‑таки уже больше не дева?

Вот именно.

При дворе находились, конечно, наивные или, напротив, циничные люди, которые бились об заклад, что великий князь со своей страшненькой фавориткой не спит, а исключительно обсуждает высокие материи. Сам Павел из кожи вон лез, чтобы мнение у окружающих складывалось именно такое. Ведь с идеалом предполагаются только идеальные, возвышенные отношения, но никак не физически низменные. Екатерина Ивановна и Павел ночью делили ложе, а днем усиленно создавали ощущение полного платонизма. Павел даже патетически писал матери:

«Относительно этой связи клянусь тем судилищем, перед которым мы все должны явиться… Клянусь еще раз всем, что есть священного. Клянусь торжественно и свидетельствую, что нас соединяла дружба священная и нежная, но невинная и чистая. Свидетель тому Бог».

Ну какой мужчина станет утверждать противоположное в письме к матери и таким образом позорить себя, любовницу и жену? Разумеется, Павел должен был криком кричать о невиновности своей и невинности своей подруги!

А уж какие спектакли разыгрывались для подтверждения этого! Павел вообще был склонен к дешевой театральщине. Как‑то раз он вошел в комнату Нелидовой в Смольном (после какой‑то ссоры с августейшим семейством она на время лишила их счастья своего присутствия) и почти буквально воспроизвел сцену из «Фауста», когда герой оказывается в спальне Маргариты. Он отдернул занавес кровати и воскликнул: