Читать книгу - "Завещание Шекспира - Кристофер Раш"

– Бокаль вина, Уилль?

Бокал вина, Уилл? О боже. Oui, madame. Ее платье коснулось моей ноги, когда она остановилась рядом со мной, чтобы наполнить мой бокал. Ее муж обсуждал с Филдом напечатанный тридцать лет назад «Альманах» Тоттеля. Хозяин типографии задумчиво размышлял:

– В то фремя я не нуждалься в Тоттель, – вздохнул он, – даже когда я ухаживаль за моя Жаклин.

Он покачал высоколобой головой над бокалом вина, не глядя на жену, предпочитая вспоминать времена, когда голову его еще украшали волосы, в груди горел огонь, а в сердце пламень и он не задыхался при малейшем усилии – днем и ночью. А я пока представлял себе босоногую Жаклин Вотролье крадущейся в мою спальню, легкий халат соскальзывает с ее плеч, и я пойман в сети длинных смуглых рук, она целует меня все слаще и слаще, ее французский язык раздвигает мои губы, а ее прохладная рука опускается вниз по моему животу, и я тихо говорю: «Милая», а ее пальцы протягиваются, чтобы сжалиться над моим горячим пульсирующим…

– Вы это хотить?

– Простите, мадам?

Мадам снова стояла рядом, на этот раз с большим блюдом, а Филд со смешком указывал на него пальцем.

– Наш друг замечтался.

Я непонимающе взглянул на него через стол.

– Прошу простить: мой утомленный мозг блуждал в забытом.

– Понятно. Хочешь отведать чего-нибудь французского?

– Что?

– Пожалуйста – анжело к вашим услугам.

– Прости, не понял.

– Fromage, дружище, превосходный нормандский сыр – такого ты у себя в Стрэтфорде и не нюхивал. Не заставляй же мадам прислуживать тебе весь вечер. Угощайся или ступай, похлопывай ушами^[99].

Я взял кусок сыра, а мадам Вотролье отвела свою покрытую черным пушком руку и предложила блюдо Филду. Ее муж задумчиво вернулся к разговору о Ричарде Тоттеле, издателе с Темпл Бар.

– Тридцать лет, ma foi! quand j'etais un jeune homme^[100].

Вотролье утверждал, что он родился в 1540 году, тогда же, когда и английский белый стих. Он выглядел старше своих лет. Юношей он был подмастерьем Тоттеля в издательстве «Рука со звездой», где они напечатали «Энеиду» Суррея^[101] и «Песни и сонеты». Он опять с усилием поднялся со своего места и вернулся, дыша тяжело, как море, с довольно толстым томом в одну восьмую листа, который он кинул на стол среди сырных корок. То было второе издание «Альманаха» от 31 июля.

– Месье Тоттель редактироваль эту книгу апрель до август 57, mais второе издание, оно было сделано меньше чем за шестьдесят день. C'est formidable, n'est-ce-pas^[102]?

Чтобы доставить удовольствие издателю, я с напускным интересом перелистал известные страницы. Книга содержала более трехсот любовных стихотворений в напыщенно-высокопарном стиле и отражала неуверенность в завтрашнем дне придворных того времени и их постоянный страх при малейшем пуке Генриха VIII.

– Я бы давать сорок шиллинг за один песня, если б я только имель один ночь, что я имел тогда.

Мадам Вотролье встретилась со мной глазами, и ее смуглая грудь залилась густым румянцем.

– Теперь я не иметь нужда любовная песня, mon Dieu, когда здесь есть другие строки, которые меня теперь подходят боле.

Это точно. Печатник не сдавался. Я заметил унылые стихи лорда Во^[103] и прочел уместное в этой ситуации двустишие.

– Все страсти, похоти мою покинули обитель…

Месье подхватил строфу и закончил ее за меня с мрачным наслаждением, как размеренный звон погребального колокола:

– А годы в волосы вплели серебряные нити.

Его жена резко встала и вышла из-за стола. Он грустно посмотрел ей вслед. И я тоже, отмечая покачивание ее бедер. Нетрудно было представить, что скрывалось под французским шелком. Гораздо труднее было представить себе лысого Вотролье юным любовником, а ножки чувственной Жаклин обвитыми вокруг него, ее руку – в его паху. Давно это было. Любил я в юности моей, когда Вуд-стрит покачивалась, как корабль, и раскинутые ноги под крышей «Распахнутых крыльев орла» поднимались к потолку, как мачты, сходящие с ума под звездами.