Читать книгу - "Беллинсгаузен - Евгений Федоровский"

Заведётся блоха, свету не взвидишь. Настырная, юркая, мерзкая тварь куснёт, перескочит, затаится, а как забудешь о ней — снова ужалит. Таким оказался Лаул.

Пробовал Юри по справедливости с ним рассудить, к совести призвать. Лаул обнаглел до того, что затребовал пай с выручки — за молчание. От такого нахальства прямодушный Юри даже потерялся сперва. Пришлось побить, что ещё больше обозлило паскудника.

Повадился за Юри подглядывать. Угадал, высмотрел, когда Юри в Швецию отчалил, и поскакал в Аренсбург к таможенному поручику Абнеру с доносом. Свой долг Абнер исполнял ревностно, как пёс. Обложил берег парными постами солдат, навстречу две шнявы в море выпустил. Сам же с подзорной трубой устроился на самом высоком месте острова у Панка, где берег футов на сто над морем поднимается.

Фабиан с Аго поняли, что отца надо выручать. А как? Строили разные планы, в конце концов придумали один, правда, рискованный. Фабиан выйдет на кимре, постарается встретиться с Юри раньше, чем его словят церберские шнявы. Аго же станет следить за передвижением постов, в случае опасности зажжёт фонарь и спрячет его в каменистой нише у мызы Кихельконне. Тогда Юри повернёт на Муху к своему родственнику, там разгрузится и займётся рыбной ловлей, что не воспрещалось.

Фабиан хорошо понимал всю шаткость плана — найти пойему Юри в Балтике всё равно, что схватить салаку в воде голой рукой. Но положился на случай. И надо же так счастливо сложиться обстоятельствам, что и бури не случилось, и ветер сопутствовал, и Юри задержался у шведов. Фабиан пересёк море, отыскал место, где в прошлый раз швартовались, предупредил об облаве.

Юри сделал, как советовал Фабиан. К Эзелю они пристали в разное время и в разных местах. Солдаты обыскали пойему от клотика до кормы, ничего не нашли, кроме толики рыбы. Обозлённый поручик Абнер всыпал доносчику полсотни плетей.

В другой раз уже сам Юри узрел провокацию по едва заметному гоношению в месте, удобном для стоянки. Он увёл пойему в камыши, неделю там бедствовал, комаров кормил, изголодался, соль промочил — из бочек и пригоршни не наскрёб, а всё же дождался, когда у таможенников терпение лопнуло, снялись они с постов. Вконец озверевший Абнер приказал выдрать Лаула до беспамятства и убрался восвояси.

А осенью Фабиан с Аго свою казнь мерзавцу устроили, по-мальчишески жестокую. Днём высмотрели в огороде большую тыкву, выпотрошили мякоть и семена, вырезали в кожуре глазницы, треугольную дыру вместо носа, зубы, как у черепа, внутрь поставили толстую свечу. К притолоке над дверью избы Лаула привалили бревно. Среди ночи в окошко ему постучали.

— Кто там? — отдёрнул занавеску Лаул спросонья, схватил дубину, лягнул ногой по двери — и тут бревно его по горбу торкнуло.

Неделю пакостник в постели отлёживался, ещё с месяц ходил кособоко, но быстро. Видать, остерегаться стал и поручика Абнера, и Юри Рангопля, и его сорванцов.

Вскоре подмораживать стало, затянуло бухточки льдом, пойему и кимбу вытащили на взгорок до весны. Приехал дядя Фердинанд, чтобы отвезти племянника в школу в Аренсбург. Эме от горя убивалась, точно навсегда расставалась. Юри впервые, как отец когда-то, погладил головку и оттолкнул, как от себя оторвал, Аго ноги овчиной укрыл, хотел уберечь от мороза. Вёрст пятьдесят до города было, гони не гони, за день не доехать. Потрусили лошадёнки, стряхивая иней и наледь, понесли санки в неведомую мальчику даль мимо песчаных накатов, каменистых пустошей белых лесов и перелесков.