Читать книгу - "Тот самый Янковский - Сергей Соловьев"

И вот когда я подписывал всю эту сметную документацию на списание, мне вдруг пришла в голову выдающаяся мысль. Эпоха-то та же самая, костюмы те же самые. Может, как-нибудь продолжить Тургенева для того, чтобы сэкономить, чтобы не выкидывать подготовительный период по «Анне Карениной»? Это уже были совершенно рыночные соображения первоначального этапа строительства капитализма в России: не скомбинировать ли, так сказать, вообще все затраты по «Анне Карениной», не перенести ли? Только в «Анне Карениной» 100 персонажей, допустим, а здесь 5 или 6. Я пришел к Медведеву, говорю: «Смотри, тут такая ситуация, может быть попробовать продолжить «Тургенева»…» Он говорит: «О, это грандиозно! Тебе пришла в голову просто замечательная мысль. Да, да, конечно. Это и тебя ставит в какую-то новую, совершенно общественную ситуацию. Да, давай». Мы подписываем все бумаги, и вместо «Анны Карениной» мы возобновили «Тургенева». Снова сняли пробы, и в том числе, на мой взгляд, невероятную актерскую работу Олега Янковского. В этой пробе он слушает, как поет Виардо. Больше ничего. Он не произнес ни единого слова, но это огромное артистическое откровение этого великого мастера, великого мастера Олега.

Мы сняли ролик, показали его во всех инстанциях, в которых должны были это показать. Тогда еще кого-то интересовало, кто будет что играть, во что вкладываются государственные деньги и что из этого в результате получится. Была еще эпоха первоначальных романтических отношений к затрачиваемым на кинематограф государством деньгам. Сейчас вообще никого не найдешь, кто бы захотел взглянуть, чем хотя бы кончилась картина, на которую дали государственные средства. Сейчас нельзя найти такого человека. Ты ему: «Пойди посмотри картину». А он: «Зачем?.. Кто?.. Что я буду смотреть?..»

Так вот тогда все посмотрели и сказали: «Олег!» И мы начали снимать. Мы сняли полезных метров 300 этой картины, в том числе сложнейшую сцену дуэли Тургенева и Льва Николаевича Толстого. Они стрелялись. Действительно. Лев Николаевич Толстой и Иван Сергеевич Тургенев, которые вместе начинали свою жизнь в литературе, – Толстой был младшим современником Тургенева. Тургенев его по-отечески пригрел и восхитился и представил его русской читательской публике. Тем не менее они всё больше и больше по жизни расходились. И расходились они по глубинным мотивам: отношение к России, фундаментальные духовные установки писателя и человека. Был сложный конфликт, который кончился тем, что они стрелялись. И вот эту сцену дуэли Тургенева и Толстого мы сняли. Причем снимали мы ее почти посреди Москвы, осенью, в усадьбе Узкое. Слева были новостройки, справа были новостройки, а посередине стояли двое – может быть, одни из самых выдающихся представителей русских людей, думающих русских людей, и метили друг в друга из ружей и палили. У Тургенева от ужаса подкосились ноги, и он упал в лужу. А Толстой даже не подошел к нему и не выяснил, убил он его или нет, а просто повернулся и ушел. И это грандиозно сыграно было Олегом. Сцена, которую я помню до сих пор.

Маша Аниканова играла одну несбывшуюся любовь Тургенева – Марию Толстую. Таня совершенно превосходно играла Полину Виардо. Филозов Альберт играл мужа Виардо – Луи Виардо – директора Парижской оперы. Это была изумительно нежная и трогательная история. История не только о взаимоотношениях Тургенева – величайшего русского писателя с Полиной Виардо – величайшей французской певицей. На самом деле это была точная, сложная, противоречивая модель извечных взаимоотношений России и Запада. Извечных, которые были и останутся навсегда именно такими, какими были. Эта необыкновенная тяга друг к другу, любовная тяга друг к другу при полном отсутствии истинного понимания. Мы с Олегом открыли для себя удивительные, поразительные вещи. Олег был совершенно сражен и потрясен тем, что при виде Виардо Тургенев бледнел, у него начинался приступ адской тахикардии, когда она начинала петь. Он был близок к обмороку каждый раз. И это обморочное состояние влюбленности он сохранил до самого конца своей жизни.

Мы даже с Олегом ждали того момента, когда снимем кусок, где Тургенев стоит в парижском особняке Виардо. Он жил на самом верху, практически на чердаке особняка, и под ним располагалась центральная зона, где Полина давала уроки вокала. И Тургенев распорядился, чтобы из этой кельи наверху туда, в центральный зал, провести пароходную трубу, по которой «полный вперед» или «полный назад», по которой можно было слышать, что происходит внизу. Было холодно, и Тургенев даже днем ходил в пальто у себя наверху. Кто-то из русских, посетивших Тургенева на этом самом чердаке, потом говорил, что у его пальто были оторваны пуговицы. Две пуговицы были действительно оторваны, потому что некому было пришить. А снизу, в этой центральной зоне, Полина давала уроки вокала светским молодым людям нарождающегося буржуазного века. И как только она начинала петь, Тургенев ухом прислонялся к трубе и всем присутствующим говорил: «Тс… тс…, – показывал на трубу… – вот поет богиня богинь». Великий русский писатель, в это время переставал писать, потому что это мешало ему следовать за Виардо во время ее гастролей. А Виардо заставляла его писать. Не потому, что ей очень нравилась русская проза Ивана Сергеевича Тургенева, а потому, что ей очень хотелось, чтобы Тургенев писал что-то новое, потому что Луи Виардо, ее мужу, было бы тогда что переводить на французский язык.

Вот такая необыкновенно сложная, трогательная, страшная драма этой любви, она же драма взаимоотношений России и Запада. Я когда по телевизору слышу, как мы надеемся вступить в этот Евросоюз, сразу вспоминаю этот чердак, Тургенева в пальто с оторванной пуговицей и эту богиню богинь. Очень хотел это Олег сыграть. Всё было готово! Была найдена натура, всё отрепетировано, всё сделано. Великолепная русская певица Любовь Казарновская с превосходным оркестром и превосходным австрийским дирижером записали для этой картины практически весь репертуар Полины Виардо. На мой взгляд, это вообще слиток золота. Но это тоже всё прекратилось в одночасье. Опять кончились деньги. Никто ни от чего особенно не страдал. Прислали бумажку, в которой сказано: «Мы, к сожалению, должны законсервировать Вашу картину на неопределенный период в связи с тем, что закончилось финансирование».

Я опять встретился с Олегом:

– Не будешь ничего в трубу слушать?

– А что такое?

– Внезапно закончилось финансирование…

Вы знаете, есть старый анекдот: телеграмма детей к родителям, а дети уехали отдыхать на юг. Замечательный текст этой телеграммы: «Только-только начали жить, как внезапно кончились деньги». Вот так и у нас с Олегом складывалось в течение последних двадцати лет наше творческое содружество. Только-только начали хорошо жить, как внезапно кончились деньги. Какое-то удивительное наше государство, которому ничего не надо. Ведь до сих пор никто не вспомнил – «а может быть, доделать, может быть…» Всё же ведь утверждено: сценарий, костюмы, эскизы. И утверждалось это по десять раз, шилось, делалось, финансировалось… Никто не вспомнил. А теперь уже вспоминать и не надо, потому что это сделать смог бы только Олег. И не нужно пытаться – это не кастинговая роль. Никакие кастинги и никакие новомодные фокусы не помогут. Это мог сделать только Олег.

Если сейчас вы меня спросите: «А почему он этого не сделал?» Почему? Я не знаю, что вам ответить… Это было как сон, наваждение. И вот в этом сне и наваждении Олег Иванович. Потому что он мне звонил время от времени и говорил: «Я тебя умоляю, не занимайся никакой ерундой. Мы с тобой обязаны доделать «Анну Каренину». Я говорил: «Ты чего, больной, что ли? Как? Что мы обязаны? Ни денег, ни… ты посмотри на улицу. Какая «Анна Каренина»? Кого это вообще интересует?» – «Мы с тобой обязаны. Не занимайся никакой ерундой. Не ерундой, но по сравнению с «Анной Карениной», конечно, ерундой!» – говорил мне Олег.