Читать книгу - "Куприн. Возмутитель спокойствия - Виктория Миленко"

Однако вернемся к кадету Саше, которого наверняка дразнили и за очки, и за экзотическую внешность, и за малый рост. Однокашник вспоминал о нем: «...невзрачный, маленький, неуклюжий»^[24]. Его легко узнать в Буланине, герое автобиографической повести «На первых порах: Очерки военно-гимназического быта» (1900), она же — «Кадеты» (1906). Этот Буланин-Куприн схлопотал по голове в первый же учебный день. В корпусе он попал в абсолютно мужской коллектив, старых дев здесь уже не было. Быстро усвоил, что бить будут больно, что жаловаться нельзя, а прославиться можно только жестокостью или каким-нибудь невероятным хулиганством. Чего же проще? Он скоро попал в категорию «отчаянных» и испытал все наказания: стояние под лампой, лишение обеда, карцер и, наконец, порку, о которой рассказывал с ужасом. Истязали его по доносу штатского воспитателя Кикина, которого он, расшалившись, дернул за волосы:

«— Кадет Буланин, выйдите вперед! — приказал директор.

Он вышел. Он в маленьком масштабе испытал все, что чувствует преступник, приговоренный к смертной казни. <...> Было ужасное чувство, самое ужасное в этом истязании ребенка, — это сознание неотвратимости, непреклонности чужой воли. Оно было в тысячу раз страшнее, чем физическая боль.

Прошло очень много лет, пока в душе Буланина не зажила эта кровавая, долго сочившаяся рана. Да полно, зажила ли?»

Есть в «Кадетах» и постоянное чувство голода, и кровавые драки в ватерклозете, и колоритный сленг, и экзотическая корпусная иерархия («фискалы», «зубрилы», «подлизы», «рыбаки» и пр.). Есть и хороший, теплый юмор, особенно в портретах «зашибавших» (пивших) учителей. Ну не чудо ли преподаватели-словесники, которым мы обязаны творческим становлением героя! Первый, Сахаров, был хронически пьян, засыпал с храпом за кафедрой. Пил и второй, Труханов — настоящий Вакх: рыжая борода, «пивной» живот, сиплый голос. Но читал вдохновенно, заражал восторгом: «Ему одному обязан был впоследствии Буланин любовью к русской литературе».

Не думаем, чтобы прототип Труханова был благодарен бывшему ученику за такую славу. В жизни его фамилия была Цуханов, так что узнать его было нетрудно. Куприн намеренно не изменил в повести фамилию своего обидчика Кикина — он мстил и был удовлетворен, когда получил от Кикина разъяренное письмо. Мы намеренно задерживаемся на этом моменте: в «Кадетах» писатель впервые начал сводить счеты со своим прошлым, выволакивая на всеобщее обозрение «грязное белье» и нимало этим не заботясь. Первая публикация повести в киевской газете наверняка до Москвы и не дошла, а вот вторая, в популярном петербургском журнале «Нива», да еще и в 1906 году, когда Куприн гремел, не могла не стать головной болью для руководства 2-го Московского кадетского корпуса. Просто мы об этом ничего не знаем.

Наконец, есть в «Кадетах» главное: упоительное счастье героя от того, что ты больше не ничтожество, что какой-то особенный, что в увольнении мчишься по улице и отдаешь честь генералу, а тот отвечает. Что мама от счастья плачет и повторяет только: «Ах ты кадетик мой милый!» Что тебя возят показывать родственникам и знакомым, а там только и слышно: «воин», «будущий Скобелев». Так, с мундиром кадета, к Саше Куприну пришла первая в его жизни роль, которую он играл с удовольствием.

Между тем он взрослел. Известно, какой опыт быстро приобретается в казармах. Помимо виртуозного сквернословия и карт, «куренье в третьем классе, водка в четвертом, в пятом — первая публичная женщина» («Река жизни»). В 14 лет Саша написал «Молитву пьяницы»: