Читать книгу - "Алла Ларионова и Николай Рыбников. Любовь на Заречной улице - Лиана Полухина"

Вот просверкала на экране в фильме «Поезд идет на восток» очаровательная Лидия Драновская – и исчезла с кинематографического небосклона. Генрих Боровик рассказывал, что фильм не понравился Сталину, и он «вышел» из того поезда где-то в Свердловске. Но за что пострадали актриса и кинозрители, которым и она, и картина понравились?

После сногсшибательного успеха «Карнавальной ночи», успеха, который в первую очередь обеспечила юная Людмила Гурченко своим многогранным талантом, и одного-двух рядовых фильмов чуть ли не десятилетие она не появлялась на экране.

Ларионовой повезло: «Садко» не стал зенитом ее популярности, за которым следовало бы ожидать спада. Молодой актрисе суждено было взойти на самую вершину славы, которую только можно было вообразить, после исполнения ею роли Ани в картине Исидора Анненского «Анна на шее» по одноименному рассказу А. П. Чехова. Этот фильм, вышедший на экраны страны в 1954 году, стал главным в ее жизни.

…Десятилетия спустя, когда пришло время подводить итоги, Ларионова скажет об одном из любимых своих режиссеров:

– Исидор Маркович Анненский… Встретилась я с ним буквально девчонкой и тогда не понимала, какое счастье мне подарила судьба. «Анна на шее» – это Чехов, это блистательно подобранный ансамбль актеров. Великих! М. И. Жаров, А. Н. Вертинский, Сашин-Никольский, Владиславский…

На съемках, вспоминает она, царила атмосфера сердечности, порядочности, понимания. Со стороны некоторым казалось (тут-то и начались пересуды и сплетни, которые преследовали ее до конца дней), что у Ларионовой роман с Вертинским, Жаровым. И хотя трудно вообразить, чтобы такая женщина оставила кого-то равнодушным, не вызвала сильного чувства, но романов не было. Преклонение перед талантом старших коллег, к тому же таких известных актеров, уважение к ним с ее стороны – было, была взаимная платоническая влюбленность. Но это естественно, без этого, как без зажигания, вряд ли пришел бы в действие тот самый мотор, который включается после двойного удара «хлопушки».

О Жарове она говорила:

– Я считаю, обаяние – первый признак талантливого актера. Можно правильно сыграть и прочувствовать роль головой, но без обаяния она будет мертва.

Когда они познакомились, у него были молодая жена Майя и две маленькие дочки. Счастливый муж и отец, он в перерывах между съемками рассказывал о них.

В свою очередь, Ларионова рассказала Жарову о первой встрече с ним. Он приехал в Дом пионеров и, проходя сквозь толпу ребят, среди которых была и Алла, случайно толкнул ее. Извинился, поцеловал ее и стал пробираться дальше. Съемки их сдружили.

– Слушай, Алка, – говорил Михаил Иванович, – ты так похожа на Люсю – это плохо.

Люся – это Людмила Целиковская, которую Жаров очень любил, и которая в сороковые годы была его женой. Видимо, счастливые воспоминания навевали на него грусть, как и мысли о прошедшей молодости.

Съемки многих эпизодов фильма проходили ночами, так как участвовавшие в них артисты оперетты не могли работать днем.

– Ты соберись, чтобы мы только один дубль станцевали, – просил Жаров Аллу, – а то придется врача вызывать.

И они танцевали без дубля.

А однажды во время съемок на натуре эпизода, где Артынов (его-то и играл Жаров) с Анной и цыгане катаются на лодках, а уже наступили холода, и они время от времени грелись на берегу, набросив на себя теплые пальто, Жаров вдруг заметил на противоположной стороне какого-то мужчину в легком светлом плаще и указал на него Алле.

– Господи, это же Коля! – воскликнула она.

Да, это был Рыбников. Он приехал откуда-то, чтобы даже не повидаться с Аллой, а только посмотреть на нее – и уехать обратно. Очень, видимо, спешил и не переоделся по московской погоде. Такая у него была любовь.

Необычно возникла дружба между Аллой и Александром Николаевичем Вертинским.

Михаил Иванович Жаров (1899–1981) – советский российский актер и режиссер театра и кино.

Герой Социалистического Труда (1974).

Народный артист СССР (1949).

Лауреат трех Сталинских премий

Надо сказать, что Киностудия имени Горького, на которой снимался фильм, была небогата. То и дело возникали трудности с павильонами, с реквизитом. Так, широченную красного дерева кровать, на которой просыпается Аня наутро после бала, дал напрокат артист Евгений Моргунов, известный своими нестандартными габаритами. После чего он любил во всеуслышание заявлять:

– Сама Ларионова спала в моей кровати!

Эпизод этот из-за нехватки павильонов снимался в гараже киностудии. Помещение, естественно, не отапливалось, было холодно, пахло бензином. Актриса же должна была ощущать себя в роскошной спальне, нежиться в постели, излучать счастье, вспоминая бал, который перевернул всю ее жизнь.

Ларионова играла под направленными на нее юпитерами… Вдруг она почувствовала на себе чей-то взгляд. Улучив момент, всмотрелась в темноту. Вертинский! Ей стало не по себе. Ей казалось, что ему не нравится ни она, ни ее игра, и очень переживала, тем более, что по ходу картины он играл влюбленность. И зачем он здесь? В этой сцене он не участвовал.

По окончании съемки Вертинский подошел к ней, наклонился и поцеловал руку, приговаривая: «Браво… Браво…».

Лед растаял. Но растаял он только теперь, а поначалу Вертинский не одобрял выбор Анненского: на роль Ани он предлагал другую актрису. Ларионова, по его мнению, прежде всего внешне была не похожа на героиню чеховского рассказа «Анна на шее». Это соответствовало правде. Процитирую соответствующие строки из рассказа:

«Аня так же, как мать, умела щурить глаза, картавить, принимать красивые позы, приходить, когда нужно, в восторг, глядеть печально и загадочно. А от отца она унаследовала темный цвет волос и глаз, нервность и эту манеру всегда прихорашиваться».

Да, Ларионова – Аня, получается, ничего не унаследовала от своих родителей: ни манер матери, ни внешности отца. Она светловолоса и голубоглаза. Она кокетлива, но без всяких этих мелких ужимок. Ларионова, которой как актрисе чужды были поза и жеманство, конечно, могла сыграть то и другое. Но режиссер, реализуя право на свое видение образа героини, взял на роль Ларионову, учитывая ее индивидуальность. В конце концов, художественную ленту по мотивам литературного произведения можно судить и по законам киноискусства, имеющего свою специфику. Важно, что Анненский не погрешил против сути этого характера, против, говоря языком профессионалов, функциональной роли образа Ани в рассказе.

«Постановщик добился победы, – писал один из критиков, – в раскрытии чувств героини, в утверждении кардинальной темы русской классической литературы – темы обреченности красоты в позолоченном, изысканно-нарядном и духовно пустом мире».