Читать книгу - "Сталин и «русский вопрос» в политической истории Советского Союза. 1931–1953 гг. - Владимир Кузнечевский"

– во-вторых, в официально закрепленном в Конституции праве выхода из СССР любой национальной союзной республики.

Сталин, как известно, поначалу так не считал и предложил совсем другую модель национальных взаимоотношений в создаваемом под неусыпным ленинским контролем СССР: Россия должна была остаться и дальше в виде РСФСР, а в ее состав на положении автономий должны были входить все другие национально организованные образования.

При образовании СССР путем колоссальной силы ленинского натиска идея Сталина была не просто отклонена, но разрушена и уничтожена, а Советский Союз был образован таким, каким его навязал Ленин. И это несмотря на то, что даже верные последователи Ленина признавали, что союзные республики в составе СССР конституируются из народов и наций, которые никогда в своей истории своей государственности не имели[15].

В 1920-х годах Сталин был вынужден принять все продиктованные ему Лениным условия (и в отношении умаления политической роли русского народа в том числе) и при этом еще и талдычить вплоть до 1930 года, что «решительная борьба с пережитками великорусского шовинизма является первоочередной задачей нашей партии», так как «великорусский шовинизм отражает стремление отживающих классов господствовавшей ранее великорусской нации вернуть себе утраченные привилегии» (политический отчет ЦК ВКП(б) X съезду партии)[16].

В исторической науке главным идеологом в эти годы оставался близко стоявший к Бухарину академик Покровский, который активно позиционировал себя как верный и близкий соратник вождя в идеологии и которого благословлял на эту роль сам Ленин. Стоило Покровскому в 1920 году опубликовать книгу «Русская история в самом сжатом очерке», как Ленин тут же ее прочитал и 5 декабря 1920 направил академику краткое письмо:

«Тов. М. Н. Покровскому.

Тов. М. Н.! Очень поздравляю вас с успехом: чрезвычайно понравилась мне Ваша новая книга «Рус[cкая] И[стория] в сам[ом] сж[атом] оч[ерке]». Оригинальное строение и изложение. Читается с громадным интересом. Надо будет, по-моему, перевести на европейские] языки.

Позволяю себе одно маленькое замечание. Чтобы она была учебником (а она должна им стать), надо дополнить ее хронологическим] указателем. Поясню свою мысль примерно так: 1) столбец хронологии; 2) столбец оценки буржуазной (кратко); 3) столбец оценки Вашей, марксистской; с указан[ием] страниц Вашей книги.

Учащиеся должны знать и Вашу книгу и указатель, чтобы не было верхоглядства, чтобы знали факты, чтобы учились сравнивать старую науку и новую. Ваше мнение об этом дополнении?»

Жесткие подходы М. Покровского к российской истории Сталина, похоже, настораживали, но, зная об активной поддержке основателя послеоктябрьской русской исторической школы со стороны Ленина, он до самой смерти ученого четко и недвусмысленно поддерживал его позиции, например тезис о том, что в СССР строится не национальное государство, а государство мирового пролетариата. Так, когда немецкий писатель Эмиль Людвиг 13 декабря 1931 года спросил Сталина, допускает ли он параллель между собой и Петром Великим, то генсек не задумываясь пояснил: нет, с Петром он себя не отождествляет, прежде всего, потому, что Петр Великий создавал и укреплял национальное государство помещиков и торговцев, а он, Сталин, ставит себе в задачу «не укрепление какого-либо «национального» государства, а укрепление государства социалистического, и значит – интернационального, причем всякое укрепление этого государства содействует укреплению всего международного рабочего класса»[17].

В этот период генсек еще не решался публично возражать академику по вопросу исторической роли русского народа. Михаил Николаевич же четко исходил из того, что не нес в себе русский народ никакой объединительной роли по отношению к другим народам, а был, как и указывал Ленин, «русским держимордой», угнетавшим все другие присоединенные к Русскому государству народы. Так, когда председатель ЦИК Грузинской ССР Филипп Махарадзе (1868–1941), известный по конфликту со Сталиным в 1922 году в вопросе по поводу федеративного устройства СССР, в 1931 году имел неосторожность высказаться о положительном историческом взаимоотношении Грузии и России, это так возбудило Покровского, что он на Всесоюзной конференции историков-марксистов тут же взял слово и произнес: «Великорусский шовинизм есть опасность много большая, чем это могут себе представить некоторые представители нацменьшинств. Еще раз повторяю, я считаю, что т. Махарадзе относится к нам, русским, слишком снисходительно. В прошлом мы, русские, – а я великоросс самый чистокровный, какой только может быть, – в прошлом мы, русские, величайшие грабители, каких только можно себе представить»[18].

Более того, в основание созданной им схемы исторической науки послеоктябрьского периода Покровский заложил тезис о том, что вся русская дореволюционная историческая наука, базирующаяся на трудах Чичерина, Соловьева или Ключевского, – это наука помещичье-буржуазная, а значит – контрреволюционная. Прежде всего она таковой является потому, что в свою основу кладет историю русской нации и русского национального государства, а этого последнего, по Покровскому, просто не существовало. До самого своего ухода из жизни в 1932 году ученый боролся за то, чтобы прежнюю историю России заменить на новую – историю народов СССР. Характерный в этом плане пример: в августе 1928 года, когда Покровский задумал созвать Всесоюзную конференцию историков-марксистов, то включил в структуру конференции секцию «История России». Но через три месяца спохватился и переназвал секцию – «История народов СССР», объяснив это в следующих словах: «От одной из устаревших рубрик нас избавил коммунистический стыд. Мы поняли – чуть-чуть поздно, – что термин «русская история» есть контрреволюционный термин, одного издания с трехцветным флагом и «единой неделимой»[19].

Изучавший эту тему профессор РГГУ А.Л. Юрганов справедливо замечает на этот счет: Покровский табуировал целую область знания об этапах развития нации, особенно русской.

А вот Сталина в этом плане мучил не «коммунистический стыд», а нечто иное: его все больше беспокоило, что строительство Советского Союза, основанное на ленинском принципе размывания государствообразующей роли русского народа, сопровождала оголтелая политическая кампания в прессе союзных республик с призывами покончить с великорусским великодержавным шовинизмом и раздававшиеся там требования каленым железом выжечь колонизаторское наследие русского царизма, все еще живуче присутствующее в поведении русских коммунистов.