Читать книгу - "Святые и порочные - Збигнев Войцеховский"

Кстати, о женах. По христианским обычаям, жена у человека должна быть одна, даже если он великий государь. А вот с этим у Владимира были некоторые трудности. Жен у него в язычестве было больше, чем одна. Причем одновременно. Возможно, поэтому он поначалу проявил интерес к мусульманству. Впрочем, иные мусульманские установления оказались для него еще более неприемлемы. Итак, в языческий период своей жизни Владимир Святославич показал себя весьма любвеобильным мужчиной. Только признанных жен у него было до крещения четыре, включая Рогнеду – дочь полоцкого князя Рогволода. И даже после смерти Анны Византийской, с которой прожил в браке два десятилетия, Владимир успел жениться еще раз (но этот брак был недолог, и достоверных сведений о его последней жене нет). А уж сколько у него было наложниц… Тут вполне можно доверять «Повести временных лет», хотя некоторые и называют ее «первым примером фальсификации исторических документов на Руси»: «Был же Владимир побежден похотью, и были у него жены […], а наложниц было у него 300 в Вышгороде, 300 в Белгороде [Белгороде-Киевском] и 200 на Берестове, в сельце, которое называют сейчас Берестовое. И был он ненасытен в блуде, приводя к себе замужних женщин и растляя девиц».

Это, к слову, еще один аргумент в пользу версии о невысокой вероятности одномоментного крещения Владимира и его свадьбы с царевной. Сначала князю следовало разобраться со своим гаремом. Что он и сделал. Рогнеде он предложил самой выбрать себе мужа, но гордая полочанка будто бы предпочла монастырскую келью. Остальных он и вовсе просто освободил от исполнения супружеских обязанностей (по одной из версий, выдал за своих дружинников). Судьба же наложниц и вовсе покрыта мраком.

О Рогнеде стоит сказать особо. Ее отец – полоцкий князь Рогволод – во время конфликта между сыновьями Святослава принял сторону Ярополка и даже просватал за него Рогнеду. В.Н. Татищев утверждал, ссылаясь на Иоакимовскую летопись, что Рогволод был не просто вассалом Ярополка, но и активным участником междоусобицы Святославичей – захватил оставленные Владимиром «волости новгородские». Когда же Владимир вернулся с варягами, он прислал к полоцкой княжне сватов.

Был ли Рогволод из варяжского рода, достоверно неизвестно, хотя и принято так считать. Однако Рогнеда знала славянский свадебный обычай «разувания». Посему на вопрос отца перед послами новгородского князя, хочет ли она за Владимира, княжна ответила: «Не хочу разуть сына рабыни, хочу Ярополка». Во всяком случае, примерно в таком виде приводит ее слова все та же «Повесть временных лет».

Это было жестокое оскорбление не только Владимиру, но и Добрыне – его послу, воеводе, главному советчику и брату его матери. После этого Владимир Святославич привел к Полоцку отряды варягов и новгородцев. Суздальская летопись Лаврентьевского списка говорит о происшедшем далее достаточно недвусмысленно: «…и подступили к городу, и взяли город, и самого князя Рогволода взяли, и жену его и дочь его; и Добрыня, в оскорбление ему и дочери его, нарек ей сына рабыни, и повелел Владимиру быть с ней перед отцом ее и матерью. Потом Владимир отца ее убил, а саму взял в жены…» Выражаясь более привычным нам языком, будущий креститель Руси изнасиловал Рогнеду, заставив смотреть на это ее родителей и двух старших братьев, которых после этого уже у нее на глазах и убил. Это не помешало ему взять обесчещенную им девушку в жены. Некоторые историки полагают, что дело было в том, что род Рогволода имел право наследовать полоцкий престол, но достоверных сведений об этом нет.

Так или иначе, но Рогнеда стала женой Владимира. Возможно, по языческой традиции сменила имя на Гориславу, как утверждают некоторые источники. И родила убийце своей семьи семерых детей – четверых сыновей (Изяслава, умершего во младенчестве Мстислава, Ярослава и Всеволода) и трех дочерей. В 986 или 987 году (когда Владимир всерьез задумался о новой религии для себя и своей растущей державы) Рогнеда решилась вдруг убить мужа. По версии, поддерживаемой многими белорусскими историками, решилась, наконец, отмстить ему за свой позор и за смерть своих близких. Красивая легенда, однако, теряет свою убедительность, едва задумываешься на тем, что Владимир к тому моменту был ее мужем уже не первый год и она родила ему семерых детей. Не поздновато ли для мести за родных? Скорее, дело было в том, что Владимир не делал секрета из того, что намерен принять новую веру и породниться с византийскими императорами. Знала Рогнеда и о том, что христианство не приемлет многоженства, а это означало, что из старшей по родовитости жены она превратилась бы в пустое место. Вот этого она Владимиру простить не смогла. Однако, хотя и взяла нож, убить князя не сумела. Разгневанный князь схватился за меч, но на крик прибежал малолетний Изяслав, ставший на защиту матери с детским деревянным мечом. Убить жену на глазах у сына Владимир не решился. По совету бояр он отправил Рогнеду с Изяславом в полоцкую вотчину, фактически в ссылку. Разоренный Полоцк на роль пристанища для них не годился. Для этого было основано новое поселение, названное Изяславлем – в честь опального княжича.

Вместе с остальными братьями и киевлянами Изяслав принял крещение, а годом позже получил от отца полоцкий удел. Если верить летописям, характер он имел «тихий, и кроткий, и смирный, и милостливый», был умным и образованным человеком. Изяслав прожил чуть больше двадцати лет и умер в 1001 году, всего на год пережив мать, но успел отстроить Полоцк на новом месте – на более высоком и защищенном левом берегу Полоты у места ее впадения в Западную Двину. Женился и оставил двоих сыновей, став тем самым основателем полоцкой ветви Рюриковичей. Впрочем, князья этой ветви считали себя Рогволодовыми внуками – по женской линии, и род свой вели не от «пожалования Владимира Изяславу», а по линии наследования от Рогволода. Особое место среди них занимает внук Изяслава, Всеслав Брячиславич, по прозванию «Чародей», правивший в Полоцке необычайно долго – 57 лет (с 1044-го по 1101-й), и внучка уже самого Всеслава – святая Ефросинья Полоцкая. Прежде чем попрощаться с Рогволодовичами, отмечу, что полоцкие князья всегда держались достаточно независимо от Киева, даже если проявляли лояльность не только показную. И среди потомков Изяслава не было ни одного князя по имени Владимир.

Однако мы забрались далеко вперед. Вернемся же к ключевому моменту деятельности Владимира – крещению Киева и всей Руси.

Вслед за летописями и житиями многие авторы распространяли утверждение, что крещение Владимира, его столицы и всей его державы случилось если не в один день, то хотя бы в один год. Принять на веру это утверждение современному человеку легко. Мол, и людей тогда было меньше, и расстояния невелики, и Киевская Русь по территории сильно уступала современной Российской Федерации, не говоря уж об СССР или Российской империи. Однако, если задуматься над этим утверждением всерьез, то все это выглядит не столь однозначно.

Вот что писал профессор Е.Е. Голубинский в своей «Истории Русской церкви» о крещении Руси, точнее, о том, когда оно состоялось:

«В Корсуни с переговорами о браке и с самим его совершением, с переговорами об устройстве церковного управления, с набором священников и других необходимых людей, Владимир имел весьма немало дела. Поэтому нужно думать, что он пробыл в ней более или менее долгое время, и что возвратился из нее в Киев или только в самом конце 989 года, или даже в следующем 990 году. Так как нет оснований и нельзя предполагать, чтобы по возвращении он действовал с поспешностью и тотчас же совершил крещение киевлян, как только прибыл в Киев, то вообще представляется необходимым принимать за год этого крещения 990-й год (четвертый от собственного крещения Владимира). Житие Владимира неизвестного автора и за ним повесть о крещении, помещенная в летописи, представляют дело о крещении Владимиром киевлян таким образом, что – возвратился из Корсуни, сокрушил бывшие в городе идолы, отдал в один прекрасный после сего вечер приказ явиться всем на другой день поутру на реку для купания (что есть крещение как внешнее действие) в новую веру, – и сделал людей из язычников христианами, т. е. представляют дело таким образом, будто вся недолгая история состояла в том, что приказал и исполнено…»