Читать книгу - "Барселона. Проклятая земля - Хуан Франсиско Феррандис"

– Она ничего не должна знать, вот единственное, о чем я прошу, – произнес Отерио с безутешным вздохом.

– Мне по нраву девчонки веселые, беспечные. Рабыня мне не нужна. Она пойдет со мной по собственной воле, будет знать то, что расскажу ей я, и думать о том, чего хочу я. А мне желательно как можно скорее отправиться в Нарбонну, чтобы присоединиться к отряду нового епископа Барселонского. – Гали скорчил шутовскую гримасу. – Элизия будет сопровождать меня как супруга, с твоего благословения.

– Хорошо, Гали, Элизия твоя, – тоскливо признал Отерио, сжимая кулаки в бессильной ярости. – И если ты не будешь о ней заботиться, гореть тебе в аду.

Два дня спустя Элизия смотрела на пустые столы, освещенные мутной дымкой очередного пасмурного утра. Постояльцы не замедлят спуститься в таверну, в кухне уже полыхал веселый огонь. Ее дедушка Ламбер очень ценил эти мгновения спокойствия. Элизии до сих пор все напоминало о Ламбере: она плакала, принимая соболезнования от соседей и проезжающих через Каркассон купцов. Все гости любили эту девушку, которая много лет пела, смеялась и танцевала, скрашивая их долгие вечера.

Вскоре появился Отерио, и они вдвоем сели за отдельный стол. Прошлым вечером Гали предложил Элизии стать его женой, и, к удивлению девушки, хозяин не возражал. Он объявил, что старый Ламбер проработал шестьдесят лет без единого дня отдыха, так что его единственная внучка заслуживает свободы и хорошего мужа. Гали, свежевымытый, в новой рубашке хорошего сукна, несколько часов рассказывал девушке о возможностях, которые появятся в их новой совместной жизни, и Элизия постепенно заразилась его восторженностью. Постоялый двор был ее миром, но для нее, как и для любого из сервов, свобода оставалась самым желанным чаяньем. Дедушки не стало, здесь ее больше ничего не держало, здесь, как бы дела ни сложились, ее мужем стал бы кто-нибудь из слуг.

– Ты уверена, что этого хочешь, Элизия? – спросил Отерио напрямик. В глазах его было отчаяние. – И я сейчас имею в виду не путешествие в Барселону.

Элизия удивилась. Накануне, в присутствии Гали, старик выглядел всем довольным. Но сегодня что-то в его взгляде настораживало девушку. Казалось, Отерио за нее боится.

– Я выхожу за него замуж, и ты дал свое согласие.

– Элизия, ты мне не ответила. Твоя семья из поколения в поколение служила моей, а тебе самой требовалось мое дозволение даже на покупку нового платья. Ламбер просил меня лишь об одном: чтобы я никому тебя не отдавал насильно. Ты хочешь выйти за Гали?

– Он, несмотря ни на что, хороший человек, – резко ответила Элизия. – Вот что вы сказали мне вчера. – Она опустила глаза. Ей самой не хватало убежденности, она была юна и напугана, и все-таки Гали обещал ей заботу и хорошую жизнь. – Я буду по всем по вам скучать, Отерио.

Хозяин гостиницы тоже отвел взгляд, удрученный ее ответом. Если бы Элизия отказалась, он нашел бы способ исправить свою ошибку, но она уже попала в плен к пронырливому Гали.

– Я даю тебе свое благословение, дочка, – обессиленно прошептал он.

Элизия была девушка стройная, миловидная, с темными волосами; обычно она покрывала голову платком, чтобы волосы не пропитывались жирными испарениями кухни. Но что в ней завораживало больше всех остальных красот – так это глаза: большие, медового цвета, с длинными ресницами, излучающие живительное тепло. К тому же Элизия отличалась бойкостью и веселым нравом. Десятки юношей Каркассона, устроенные в жизни куда лучше, чем Гали, охотно принялись бы за ней ухаживать, но было уже поздно.

– Нам всем будет тебя не хватать, а постояльцы станут жаловаться, – добавил Отерио.

– Адовира знает наши рецепты, и рука у нее легкая.

Старик по-отечески погладил ее по щеке. Он помнил девочку, которая залезала на столы и пела для постояльцев, пока дед не прибегал и не уносил ее из зала – ведь она была уже почти взрослая. Отерио не видел в глазах Элизии трепетного блеска влюбленной девушки. Своими соблазнами Гали просто задурил ее невинную голову. С другой стороны, если хорошо подумать, он не видал признаков любви у большинства женщин, которым замужество устроили их родственники. Он, Отерио, является хозяином Элизии, а она достигла брачного возраста. Они просто следуют естественному порядку вещей. К тому же Элизия – девушка разумная, закаленная в гостиничном многолюдье; такая сумеет постоять за себя. Отерио напоминал себе об этом, чтобы заглушить чувство вины. Он продал Элизию, расстался с ней в уплату долга.

– Сначала Ламбер, а теперь и ты… Слишком много потерь. – Лицо его помрачнело. – Я превращаюсь в старика.

Элизия не смогла удержаться от слез. Ей было страшно. Она предпочла бы выйти замуж и остаться в Каркассоне, однако у Гали были большие планы для них обоих в далекой Барселоне.

– Спасибо, Отерио. Если удастся, я пошлю о себе весточку с каким-нибудь купцом.

– Мы будем по тебе скучать, Элизия.

– А по Гали? – Ей было больно, что ее жених вызывает одну только неприязнь.

– Элизия, ты не наивная девушка. Ты похожа на своего деда, так что держись начеку и приглядывай за ним, – предупредил Отерио, подменяя собой покойного Ламбера. Он дожидался, пока ком в горле позволит говорить дальше, а сам держал Элизию за руки. Это не были руки знатной девицы: их красоту портили следы ожогов и плохо зарубцевавшиеся шрамы. Несмотря на ангельскую внешность, Элизия была человеком, закалившимся в тяжелом труде. – И если придется кусаться – кусайся!

Когда прекратились дожди, Отерио, как полноправный хозяин, предоставил Элизии свободу, чтобы она могла покинуть постоялый двор вместе с самодовольным Гали. Молодые люди обвенчались холодным утром в маленькой церквушке Сен-Жак, теперь им предстояло вместе с двумя знакомыми торговцами отправиться в Нарбонну, где Фродоин собирал своих колонов. На зов епископа приходили целые семьи из разных городов – люди, которым было почти нечего терять в этом рискованном предприятии.

Обряд совершал священник, проводивший больше времени в таверне, нежели в своей церкви; он не сдержал слез, увидев, как прекрасна невеста в черном полотняном платье и белой вуали – и то и другое ей дала жена Отерио. Элизия уезжала, чтобы никогда больше не возвращаться, и прощание в гостинице тоже не обошлось без слез. Слуги дарили новобрачной одеяла, соленое мясо, ковриги белого хлеба. Отерио с семьей вручили ей пригоршню серебряных оболов и два теплых плаща, чтобы беречься от превратностей трудного путешествия. Осень только еще начиналась, но холода уже ощутимо давали о себе знать. Гали расхаживал довольный, как петух, губы его, как обычно, расплывались в обольстительной улыбке. Он получил от Элизии то, чего добивался. А Элизия собирала слезы расставания и как могла крепко обнимала остающихся. Иссякли предупреждения и доводы, которыми супругов убеждали отказаться от путешествия в темную Барселону. Оставалось только молить Бога, чтобы Он оберегал путников.

Когда утренняя дымка рассеялась, они присоединились к каравану повозок, с трудом продвигавшихся по осклизлой дороге. Элизия и Гали шли пешком, и все собравшиеся на постоялом дворе с грустью наблюдали, как девушка перебрасывается шутками уже с новыми попутчиками.