Читать книгу - "Жрецы и жертвы холокоста. История вопроса - Станислав Куняев"

В общем, такого рода «блох», недопустимых для уважающих себя историков, в книге уйма. Полян, иронизируя над ревизионистами пишет: «из антисемитизма выплывает, клубясь, и все остальное, включая низкий исторический профессионализм или склонность к патетической графомании». Может, он в чём-то и прав, но я не откажу себе в удовольствии возвратить ему этот упрёк. Их общая книга с Кохом того достойна.

* * *

И последнее. Кроме того, что сочинения Коха и Поляна отмечены историческим невежеством, у них и с грамотностью плохо. Может быть, кто-то из читателей уже обратил внимание, что, перечисляя должности, занимаемые в недавнем прошлом Альфредом Кохом, я написал: «в администрации бориса ельцина занимал пост Вице-премьера». Имя и фамилия первого президента РФ у меня написаны со «строчной», то есть с маленькой буквы. Но это не моя ошибка и не моя прихоть, вся эта фраза, взятая в кавычки, является абсолютно точной до буковки цитатой из пресс-релиза, приложенного к книге.

Между тем в том же пресс-релизе имя и фамилия А. Коха начинаются с прописных, то есть заглавных букв, той же чести удостоены имя и фамилия его соавтора, и даже его псевдоним «Нерлер» тоже демонстративно и грамотно выписан с большой буквы. Думаю, что оба грамотея-историка придают этим вроде бы пустякам особое значение. Они в состоянии отличить маленькую строчную букву от большой заглавной, потому что, осуждая автора работы о Холокосте Юргена Графа, Полян с раздражением пишет: «Автор сознательно употребляет слово «Холокост» с маленькой буквы» (стр. 96). Хорошо, что хоть за это ещё не штрафуют и не судят, что ООН не приняла ещё резолюцию о том, что слово «Холокост» в обязательном порядке и в мировом масштабе изображалось Только с Большой Буквы. Если же оно пишется с маленькой, такая вольность, видимо, для обоих историков является оскорблением священной сути события или «умалением» его. Но почему же тогда они позволили себе написать «борис ельцин»? Ведь всё-таки это недавний шеф и покровитель Коха! Да, видимо, потому, чтобы шабесгои знали: сколько бы они ни прислуживали евреям, как бы ни возносили их к подножию своего трона, всё равно те своих бывших хозяев после их смерти полноценными людьми считать не будут. Ведь имя и фамилия каждого человека, как образа Божьего, носит священный характер… Но ты — не принадлежишь к «избранному народу», ты всего лишь шабесгой и потому недостоин заглавной буквы.

Конечно, соавторы будут оправдываться, что, мол, корректоры не доглядели, я же склоняюсь к версии об их «нарочитой безграмотности».

Но, возникает вопрос: если в этой «грамматической интриге» участвовал Альфред Кох, зная её суть, тогда, если он полукровка, то какие же у него половинки?

* * *

Холокост становится явлением мирового порядка. Это — трагедия, это — фарс, это — бизнес, это — политика, это — гламур, это — перформанс, это — «наше всё».

Думаю, что скоро и глянцевые журналы, если они выживут в эпоху нашего финансового Апокалипсиса, будут для развлечения публики издаваться с сюжетами из этой страшной Мистерии.

Возможно, что возникнет на нашем TV какая-нибудь постоянная программа, посвящённая неувядающему Холокосту, или целый канал с логотипом «Холокост», тем более, что «Евроньюс» подсело на эту иглу и жить без неё уже не может. Можно создать и политическую партию под тем же названием.

А как стремительно входит понятие Холокоста в самые, казалось бы, далёкие от этого явления сферы жизни! Играла недавно наша российская футбольная сборная с командой Израиля. Так что вы думаете, приволокли наши изобретательные болельщики на стадион в Лужники? Растянули через всю трибуну полотнище со словами: «Счастливого Холокоста!» Впрочем, футбольные фанаты — народ отвязанный. Когда московское «Динамо» приехало в Питер на игру с «Зенитом», то зенитовские ребята выставили на стадионе портреты Лаврентия Павловича Берии со словами, обращёнными к своим московским коллегам: «Вы от него не отмоетесь». Ну, наши в долгу не остались и на московском матче питерские болельщики узрели громадный портрет Ксюши Собчак с ответом: «А вы не отмоетесь от неё».

Но вернусь к Холокосту. Тема благодатная. Почему бы не выпустить водку под таким же названием? Ведь есть в Польше водка с этикеткой «жидовская». Давно пора и Большому Театру после «Детей Розенталя» поставить нечто «холокостное». Жаль, что помер Шнитке. Он бы точно написал музыку на либретто Марка Розовского.

А сколько в нашу безрадостную жизнь внёс Холокост новых ежегодных праздников мирового масштаба! День освобождения Освенцима 27 января, День узников фашистских лагерей 11 апреля, юбилей Нюрнбергских законов, юбилей Ванзейской конференции, посвящённой «окончательному решению вопроса», апрельское празднование Пурима, юбилей Хрустальной ночи, ежегодное торжество в честь создания государства Израиль, не менее важный праздник — приём Израиля в ООН, красный день календаря — отмена резолюции ООН о сионизме как о форме расизма, ежегодные сентябрьские дни имени Бабьего Яра, также ежегодное торжество в честь восстания в Варшавском гетто, а тут ещё дни Анны Франк, столетие со дня рождения охотника за нацистами Визенталя, на носу юбилей Януша Корчака… А как всенародно отметила Россия и Европа 70-летие незабвенной Хрустальной ночи!

Умные люди понимают, что всё это крайне необходимо для жизни и существования всяческих фондов. Недаром в День освобождения Освенцима президент Европейского и Российского еврейских конгрессов Вячеслав Кантор говорил о сохранении памяти, о том, что череда трагических юбилеев — Бабий Яр, Освенцим, Хрустальная ночь — прежде всего повод для создания толерантного общества, для серьёзного разговора о будущем. Его мысль продолжила в конце вечера Алла Гербер (Бюллетень «Холокост», № 2, 2008 г.)

Одним словом, Холокост, если вспомнить хэмингуэевскую формулу, это праздник, который всегда с тобой.

Вода камень точит и Холокост всё глубже входит в быт, в подкорку, в массовое сознание нашего российского простонародья. Я сужу об этом уверенно, поскольку был свидетелем одного знакового события. Пришёл однажды в редакцию журнала священник средних лет, постоянный читатель «Нашего современника» Был какой-то праздник, и наш гость, хотя и в подряснике, но явился в гости к Александру Сегеню не с пустыми руками. Когда собравшиеся наполнили рюмки и вопросительно поглядели на батюшку, он всё понял, поднял стопку и со скорбной торжественностью произнёс: — «Первый тост — за Холокост!»