Читать книгу - "Купленная революция. Тайное дело Парвуса - Элизабет Хереш"

То там, то здесь, где есть очереди за продовольствием, вспыхивают беспорядки. Тут же появляются агитаторы, чтобы воспользоваться сумятицей. «Долой правительство! Долой войну!» Кто-то из стоящей перед булочной очереди разбивает окна. Искра разгорается и переходит дальше. Неожиданно этот магазин начинает штурмовать банда, затем она громит и другие магазины, опустошая их.

На следующий день, 23 февраля, начинаются организованные забастовки. 87 000 рабочих прекращают работу. Еще через день их уже 97 000, затем 240 000 — даже больше, чем Парвус ожидал. Они шагают по улицам с транспарантами, скандируя хором свои лозунги: «Хлеба! Мира! Долой правительство!»

Министр внутренних дел хочет использовать армию. Он дает телеграмму в Генеральный штаб. Одновременно царица телеграфирует царю, что в Петербурге действуют подстрекатели беспорядка, а голода нет — дефициту способствует всего лишь спекулятивная скупка продуктов.

В обратной телеграмме царь приказывает «срочно ликвидировать» беспорядки, так как в связи с войной с Германией и Австро-Венгрией их нельзя допустить. Специальным декретом он прерывает вновь созванное заседание Думы.

27 февраля — 12 марта беспорядки достигают своего кульминационного момента. Улицы заполонили толпы народа, объединенные общим чувством протеста. Восставшие завладели арсеналом оружия и начали занимать стратегические объекты города. Это уже не просто гражданское отчаяние, а великолепный ход инсценированного coup d’etat. ^[14]

Между тем для восстановления спокойствия и порядка подтягиваются части Волынского и Павловского полков. Но даже эти элитные подразделения братаются с демонстрантами, которых вообще-то должны были подавить. Оказывается, несколькими часами раньше какой-то никем не опознанный неизвестный раздавал солдатам Павловского полка 25-рублевые купюры, чтобы они переходили на сторону противника, а не подавляли восстание. Кто-то заметил это и впоследствии рассказал французскому генералу Жаннину, который в свою очередь сделал соответствующую запись в своем дневнике. Выяснилось, что речь идет об одном британском агенте. Как уже упоминалось выше, после принятого в сентябре 1916 года лордом Милнером и Ллойдом Джорджем решения англичане, так сказать, бок о бок со своими немецкими противниками всячески пытаются разжигать в России беспорядки, чтобы не дать ей возможности приблизиться к своей заветной цели — Босфору.

Как только царь осознает всю серьезность положения и поворачивает в сторону Петрограда, его поезд останавливают на полпути. Он уже потерял драгоценное время, когда решил изменить направление и направиться в объезд, чтобы не преграждать путь поездам с продовольствием и снабжением для фронта. Но и на этом пути его поезд останавливается в Пскове, Повстанцы блокировали связь между Псковом и Петроградом. Возможно, они заинтересованы, чтобы царь «опоздал»?

Между тем сформирован Временный руководящий комитет из Исполкома Совета рабочих и солдатских депутатов и буржуазного парламентского блока Думы. Царские министры вынуждены уйти в отставку. Происходит лихорадочный обмен телеграммами, в котором бывший председатель Думы просит царя немедленно вернуться и сразу же назначить новое правительство, а царь, который только что дал свое согласие, находясь в Пскове, почти сразу же после этого сообщает следующее: «Слишком поздно. Теперь остается только отречение от престола…»

Еще находясь в поезде, царь Николай II 2/15 марта подписывает документ, в первой редакции которого он отрекается от престола в пользу своего сына, а в окончательной, посоветовавшись с врачом, — от имени сына в пользу своего брата Михаила, который предоставил принятие престола на рассмотрение Учредительного собрания и утвердил Временное правительство.

Берлин уже в курсе событий, происходящих в русской столице. Но, разумеется, дипломаты и политики осознают, что решающая фаза плана еще впереди и она будет еще многого стоить.

Спустя несколько дней после указанной выше телеграммы немецкий посол Брокдорфф-Рантцау, обсудив ситуацию с Парвусом, сообщает содержание этого разговора в телеграмме в Берлин от 21 марта 1917 года: