Читать книгу - "Военные мемуары. Том 3. Спасение. 1944-1946 - Шарль де Голль"

До самого конца оставшиеся у власти правители Рейха предпринимали попытки добиться хоть какого сепаратного сговора с западными державами. Все было тщетно. Запад требовал одного: сдаться без каких-либо условий всем союзным державам одновременно. Правда, 4 мая генерал Фридебург подписал с генералом Монтгомери акт о капитуляции немецких войск, действовавших на северо-западе Германии, в Дании и Голландии, но это было соглашение полевых военачальников, ни к чему не обязывающее правительство Рейха. В конце концов Дениц покорился судьбе. Посланный им в Реймс генерал Йодль^[88] передал Эйзенхауэру решение адмирала о полной капитуляции Германии. Акт о капитуляции был подписан 7 мая в 2 часа ночи. Прекращение огня должно было произойти в следующую полночь. Поскольку акт о капитуляции был подписан в Ставке главнокомандующего войск западных союзников, было уговорено, что его симметричная ратификация состоится 9 мая в Ставке советского командования в Берлине.

Естественно, что я не упустил случая заранее оговорить с союзниками вопрос об участии французского представителя в подписании обоих документов. Сам текст, поражающий своей простотой и трагизмом, не вызывал у нас никаких возражений. Но было необходимо, чтобы Франция значилась в числе официальных участников великого события. Должен сказать, что союзники сами, без обиняков, предложили нам принять в нем участие. В Реймсе, как и было договорено, церемонию от имени главнокомандующего возглавлял начальник штаба Эйзенхауэра генерал Беделл-Смит, который первым, вместе с представителем Деница генералом Йодлем, поставил свою подпись под актом о капитуляции. Затем от России его подписал генерал Суслопаров, а от Франции — заместитель начальника штаба Национальной обороны генерал Севез^[89], поскольку Жуэн в это время находился в Сан-Франциско. Церемония подписания в Берлине происходила в гораздо более торжественной обстановке. Ничего нового в текст акта о капитуляции добавлено не было, но советская сторона желала придать этому событию больше веса. В Берлине Францию представлял генерал Делаттр.

Принятый русскими со всеми полагающимися ему почестями, Делаттр столкнулся с протокольными трудностями. Представителем советского командования был маршал Жуков, представителем западного союзного командования — маршал авиации Великобритании Теддер. Русские заявили, что, в принципе, против присутствия генерала Делаттра они не возражают. Но поскольку американцы прислали для подписи еще и своего представителя — генерала Спаатса, недоверчивый Вышинский, приставленный к Жукову в качестве «советчика», заметил, что американский генерал поставит вторую подпись от имени западных союзников и, следовательно, не имеет права участвовать в церемонии подписания. В результате в таком же положении оказался и Делаттр. Французский генерал твердо и убедительно отстаивал свое право на подпись, и в итоге инцидент был быстро урегулирован. 9 мая он занял свое место рядом с представителями других великих держав, как и французский трехцветный флаг занял свое место среди других союзных флагов. В заключительном акте капитуляции представитель Франции поставил свою подпись наряду с подписями России, Соединенных Штатов и Великобритании. Генерал-фельдмаршал Кейтель даже воскликнул: «Ба! И французы здесь!», доказав тем самым, что Франция и ее армия не зря потратили столько сил и принесли столько жертв.

«Война выиграна! Победа одержана! Это победа Объединенных наций, и это победа Франции!» — объявил я по радио 8 мая в три часа пополудни. Одновременно со мной Уинстон Черчилль в Лондоне, Гарри Трумэн в Вашингтоне оповестили о победе свои народы. Чуть позже я появился на площади Этуаль, куда стекалась праздничная толпа. После моего прибытия площадь за какие-то мгновения заполнилась до отказа. Я едва успел преклонить колени перед могилой Неизвестного солдата, как людской поток, сметая выставленные заграждения, бросился ко мне с приветственными криками. Мне с трудом удалось выбраться из объятий ликующих парижан. И тем не менее, в этом проявлении чувств, в организованном торжественном шествии, в звоне колоколов, в артиллерийском салюте, в официальных речах присутствовали сдержанность и озабоченность.

Да, уже давно никто не сомневался в исходе войны, а в последние недели перед ее завершением счет велся на дни и часы. Известие о победе не было той неожиданностью, которая могла бы вызвать бурю чувств, тем более, что они уже выплеснулись в дни празднования освобождения Франции. К тому же, для нас, французов, трудный путь к славе начинался со дна глубокой пропасти и был отмечен катастрофическими промахами. Помимо удовлетворения, которое принесла счастливая развязка, пройденные испытания оставили в национальном сознании — и оставили навсегда! — глухую боль. И во всем мире залпы победного салюта, естественно, были встречены с огромным облегчением, поскольку отступили смерть, муки и горе, но не в восторженном исступлении, так как борьба была запятнана преступлениями, покрывшими позором все человечество. Каждый, кем бы он ни был и где бы ни проживал, ощущал в себе вновь нарождающуюся надежду на вечный мир и одновременно опасался, что и на этот раз «война, способная породить все», не породит мира.

Миссия, на которую меня подвигло отчаянное положение Родины, отныне выполнена. Непредсказуемая судьба распорядилась так, что мне пришлось довести Францию до конца сражения, в котором она рисковала всем. И вот — она живая, уважаемая, обретшая свои исконные земли и свое место в мире, призванная наряду с другими великими державами вершить судьбы человечества. Сегодняшний день заканчивается для Франции золотистым заревом уходящего на отдых солнца! Но каким светом будет озарен ее завтрашний день? Уже можно различить признаки снижения накала и наступающего расслабления. Как сохранить негаснущим пламя устремленного ввысь национального величия, раздутое из пепла дыханием бури, когда буря стихнет?