Читать книгу - "Сталин. Наваждение России - Леонид Млечин"

Изменить свой ритм жизни Сталин не захотел даже в военные годы. Он по-прежнему вставал очень поздно. Однажды Василевский и Жуков, приехав к нему на дачу к двум часам дня, были приглашены на завтрак. Сталин пояснил:

— Я еще не успел позавтракать.

«Соответственно складывался и рабочий день всех остальных военных и гражданских руководителей, — вспоминал главный маршал авиации Александр Александрович Новиков. — Пока Сталин находился в Кремле, нечего было и думать об отдыхе: в любую минуту можно было ожидать вызова к Верховному или телефонного звонка от него».

В Кремле он появлялся только к вечеру, обычно после шести вечера, и работал до двух-трех часов ночи. Если Сталин был доволен положением на фронтах, предлагал посмотреть фильм, отказываться было нельзя. В генштабе ждали распоряжений, но приходилось сидеть в кино. Объяснить Сталину, что так нельзя, когда идет война, — никто не решался.

Адмирал Кузнецов рассказывал, что после официального ужина Сталин приглашал всех в небольшой кинозал. Несколько раз к удивлению собравшихся он требовал крутить картину «Если завтра война».

Приглашенные на очередной просмотр наркомы и генералы спрашивали друг друга:

— Какая будет сегодня картина?

Нарком черной металлургии Иван Тевосян, лукаво улыбнувшись, отвечал:

— Самая новая: «Если завтра война».

Этот широко известный в довоенные годы игровой фильм описывал победоносную войну над Германией, когда на помощь Красной армии приходил немецкий пролетариат. Война проходила совсем не так, как в картине, но Сталин совершенно не обращал на это внимания.

Когда начинался фильм, Сталин обыкновенно повторял присутствующим, что война началась для нас неудачно, потому что Гитлер напал неожиданно… Но то, что происходило на экране, ему нравилось. Он хотел видеть эту картину вновь и вновь. На большом экране советские войска немедленно переходили в контрнаступление и гнали врага, уничтожая его на чужой территории малой кровью, могучим ударом.

И звучала песня, написанная братьями Даниилом и Дмитрием Покрассами на стихи Василия Ивановича Лебедева-Кумача:

В целом мире нигде нету силы такой,

Чтобы нашу страну сокрушила, —

С нами Сталин родной, и железной рукой

Нас к победе ведет Ворошилов!

Вечер у Сталина заканчивался в три-четыре часа утра. После чего вождь отправлялся на дачу отдыхать, а руководители генштаба возвращались в наркомат и только потом ложились спать. Сон у них был недолгим. Они должны были встать пораньше, чтобы приготовиться к вопросам и упрекам вождя.

Нарком военно-морского флота адмирал Кузнецов вспоминал, что когда он командовал Тихоокеанским флотом, то считал, что где-то в генштабовских сейфах лежат все необходимые планы и разработки на случай войны. Оказавшись в Москве, он понял, что никаких продуманных планов нет. Есть только «указания товарища Сталина». Но если они сформулированы, то руководствоваться ими невозможно.

Механизм власти опирался не на четкую организацию, а на личные указания Сталина. Добиться чего-либо без его санкции было практически невозможно. А вождь не имел даже советников, которые докладывали бы ему особо срочные письма, удивлялся адмирал Кузнецов. Его письменные обращения к вождю оставались без внимания, какими бы срочными они ни были. И только когда он сам оказывался в сталинском кабинете, то мог попросить решить, наконец, «залежавшиеся» вопросы.

«Перед Отечественной войной и особенно после войны, — писал Жуков, — Сталину приписывали особо выдающуюся роль в создании вооруженных сил, в разработке основ советской военной науки, основных положений оперативного искусства…

Все это наворотили в угоду Сталину, чему способствовал он сам, распространявший версию о том, что якобы Ленин не знал военного дела и требовал от молодых работников ЦК досконального изучения основ военной науки и, в первую очередь, требовал этого от него, Сталина…

До Сталинградской битвы Сталин практически слабо разбирался в вопросах военной стратегии и еще хуже — в оперативном искусстве. Слабо разбирался и в организации современных фронтовых и еще хуже — армейских операций. В начале войны он пытался проявить свое личное оперативно-стратегическое искусство, основанное на его опыте времен Гражданской войны, но из этого ничего хорошего не получилось…