Читать книгу - "Главная тайна горлана-главаря. Взошедший сам - Эдуард Филатьев"

Вернувшись в Москву и развернув 35-й номер журнала «Новый зритель», Владимир Маяковский увидел ответное письмо имажинистов Есенину, объявившему вместе с Грузиновым о роспуске их группы:

«Есенин в нашем представлении безнадёжно болен психически и физически, и это единственное оправдание его поступков…

Таким образом, «роспуск» имажинизма является лишь лишним доказательством распущенности Есенина».

Под письмом стояли подписи Рюрика Ивнева, Анатолия Мариенгофа, Матвея Ройзмана, Вадима Шершеневича и Николая Эрдмана.

Как потом выяснилось, ни Ивнев, ни Ройзман, ни Шершеневич, ни Эрдман этого письма не подписывали – его написал и подписал один Мариенгоф.

Прочтя письмо своих бывших коллег, Есенин, по словам Матвея Ройзмана, очень огорчился:

«– Мариенгоф хотел осрамить меня, как мальчишку! – сказал он тихо, и в его голосе появилась хрипота».

А конструктивисты в это время при любом удобном случае любили повторять «афоризм» своего лидера Ильи Сельвинского:

«Если поэта слушает масса – он вождь, но если она слушает его как вождя, он не поэт».

14 сентября 1924 года украинская газета «Вісти ВУЦВК і ХГВК» опубликовала заметку Корнелия Зелинского, которая называлась «Литературная Москва». В ней говорилось:

««Леф» (межгрупповое объединение футуристов, конструктивистов и иных организаций) собирает вокруг себя самую радикальную революционную интеллигенцию… «Леф» – это Маяковский, И. Сельвинский, Н. Асеев, И. Бабин и другие. В хвосте «Лефа» тянется группа «заумников» – А. Кручёных, В. Каменский. Эта группа, в соответствии с программой «Лефа», подвизается у них на ролях лаборантов и подмастерьев».

Как видим, конструктивисты тогда ещё дружили с лефовцами, вместе работали.

Другой не менее интересный факт: дачу в Сокольниках Маяковский посещал крайне редко, хотя целая комната там была отведена ему. Почему? Аркадий Ваксберг дал этому такое объяснение:

«…лефортовское соседство всё время напоминало о том человеке, с которым ему выпал печальный жребий делить место в Лилином сердце».

Любопытно отреагировал Александр Михайлов на комментарии Бенгта Янгфельдта о тогдашних взаимоотношениях Маяковского, Лили Брик и Осипа Брика:

«И совсем умиляет такой пассаж из размышлений Янгфельдта: «Л. Ю. рассказывала нам, что все трое старались устраивать свою жизнь так, чтобы они всегда могли ночевать дома, независимо от других отношений; утро и вечер принадлежали им, что бы ни происходило днём».

Мы, конечно, не будем гадать, что могло происходить днём, возможно, Л. Ю. не посвятила в эти подробности своего собеседника, не будем также перенапрягать воображение догадками, почему всеми тремя был избран такой необычный распорядок дня… Эксперимент так эксперимент. Во всём! Вернёмся к простому, но сокрытому от внешних наблюдений быту».