Читать книгу - "Судьба династии - Александр Широкорад"

«Муж встретил на улице старую знакомую, которая пригласила нас к себе. В тот день я тоже всем восторгалась, как слепой, который неожиданно увидел свет. Всё казалось новым и замечательным — парикмахерская, где мне помыли и завили волосы, дивная кондитерская, где я, как школьница, съела двенадцать пирожных сразу. Господи, какой чудесный был день!

Мы с вещами отправились в дом нашей знакомой. На следующий день, услышав, что есть возможность отправить посылку в Петроград, я купила мешок белой муки для отца. Потом я узнала, что отец его получил.

Началась нереальная, походная жизнь, в которой не было ни стабильности, ни настоящего мира. Немцы спасли Киев, но в то же время завоевали его. Украинское правительство издавало указы, принимало решения, однако все понимали, что само его существование зависит от немцев, которые использовали его в качестве посредника между жителями города и собой»^[118].

У Марии Павловны было очень хорошо развито чувство опасности, и она уговорила мужа уехать на юг — в Одессу. Алек Путятин остался в Киеве.

В первых числах ноября 1918 года Мария вновь почувствовала опасность и вместе с мужем бежала в Румынию. Тут интуиция не подвела княгиню: ещё через две недели рухнула Германская империя, и немецкие войска драпанули с Украины.

В Бухаресте Марию Павловну радушно встретили королева Мария и её муж Фердинанд I. «Прознав о скудности моего гардероба, королева поделилась со мной лишним, и её личная портниха подогнала по моей фигуре длинноватые и широковатые платья, — пишет Мария Павловна. — Ещё мне перепали туфли, чулки и бельё. Совсем другой человек глядел на меня теперь из зеркала, я едва признавала его. Путятину досталось несколько костюмов от короля».

В начале апреля 1919 года королева Мария решила отправиться в Париж и предложила чете Путятиных ехать вместе. Однако румынский кабинет министров запротестовал. Марию Павловну там почему-то считали великой русской княгиней, которой она никогда не была в России. Посему из соображений «высокой политики» Марии и Сергею пришлось добираться до Парижа отдельно.

В своих воспоминаниях, написанных в 1927 году, Мария Павловна куда более откровенна, чем другие Романовы. Вот что она пишет о своём первом посещении православного храма на улице Дарю: «Я знала, что почти все присутствующие были русские, но знакомых лиц не увидела. Старый священник, крестивший моих сводных сестёр и многие годы наш духовник, узнал меня и украдкой кивнул. В то время даже среди людей нашего круга царила подозрительность, и многие, как и мы изгнанники, не спешили узнавать нас. С годами это прошло, а тогда всё было несообразно, люди стали другими. В самом парижском воздухе была разлита враждебность»^[119].

В июне 1919 года Мария Павловна с супругом отправляется в Лондон, где их ждал великий князь Дмитрий Павлович: «С вокзала Дмитрий повёз нас в «Ритц», где жил по приезде в Лондон. Он существовал тогда на деньги от продажи в 1917 году своего дворца в Петрограде»^[120].

Весной 1920 года в Париже, куда вернулась Мария, её посетил брат бывшего мужа кронпринц Густав (будущий король Густав VI) с супругой Маргаретой. Последние передали Марии Павловне её драгоценности: «А драгоценности — они прибыли в том же виде, в каком были вывезены из России: в тайниках, предназначенных сбить большевиков с толку, когда они нагрянули в наш петроградский дом. Мы довольно искусно запрятали их в чернильницы, пресс-папье, в свечи вместо фитиля. Хорошо, что получившие на руки эту чепуху шведы поверили сказанному — что это-де ценно для меня. Я же изумилась, обнаружив их. Не без труда мы извлекли их из тайников и поместили в банк. Мы почти бедствовали в то время, и на драгоценности была наша единственная надежда»^[121].