Читать книгу - "По следам "Турецкого гамбита", или Русская "полупобеда" 1878 года - Игорь Козлов"

8. «Русская армия вообще была не готова к войне: по вооружению она уступала туркам; организация, система обучения, снабжение и довольствие ее — не были установлены на прочных началах. Эти недочеты объясняются отчасти тем, что война застала Россию в период преобразований, когда все находилось в переходном состоянии»^[418].

Обратим внимание, что почти все выводы Мартынова напрямую касаются одного вопроса — качества армейского руководства. Главная причина «Плевны» была действительно в этой самой «голове».

Вместо концентрации всех сил на стратегическом направлении движения к Константинополю командование русской армии, по выражению Н. А. Епанчина, занималось «возней под Плевной»^[419].

Зачем вообще нужно было сначала штурмовать Плевну, а затем заниматься ее блокадой? Ведь в конкретных условиях театра военных действий лета — начала осени 1877 г. это было очевидным абсурдом — бессмысленным растворением стратегических целей в тактических задачах. А по всем канонам военной науки это — полный «неуд» командованию русской армии.

И вот здесь снова вернемся к Мартынову и процитируем еще один, на наш взгляд, главный его вывод. «Для того, чтобы парализовать корпус Османа-паши (после того, как задача его разбития оказалась не по плечу), на наш взгляд, незачем было прибегать к тесному обложению Плевны, что отвлекло громадные силы (к концу блокады 130 тысяч) от ведения главных операций. Совершенно достаточно было выставить против Плевненского гарнизона сильный заслон (50–60 тысяч) на укрепленной позиции. При таких условиях Осману-паше предстояло бы одно из трех решений: а) атаковать укрепленную позицию, защищаемую превосходными силами, — но мы видели, насколько легка подобная задача при современных условиях боя; б) выйти из Плевны — но тогда обсервационный корпус мог его преследовать и, имея огромный перевес в кавалерии и артиллерии, принудить к бою в открытом поле при самых невыгодных условиях; в) остаться в Плевне — в таком случае ничто не угрожало сообщениям русской армии»^[420]. А вот «сообщениям» Османа-паши при таком сценарии можно было бы уже в июле организовать существенные «угрозы». И использовать для этого все переправившиеся через Дунай части румынской армии. Такое предложение, кстати, обсуждалось в полевом штабе русской армии, но принято не было.

С выводом Е. И. Мартынова были солидарны Н. Д. Артамонов, М. А. Газенкампф, М. А. Домонтович, П. Н. Воронов, П. А. Гейсман, Н. А. Епанчин. И перечень этот далеко не исчерпывался указанными авторитетными военными специалистами.

Такая оценка «Плевны» быстро распространилась и стала весьма популярной. Достаточно сказать, что фраза Епанчина о «возне под Плевной», которой он «наградил» действия командования Дунайской армии, содержалась не где-нибудь, а в подготовленном им пособии по изучению российской военной истории, широко распространенном в дореволюционных военных училищах.

А насколько командование русской армии вообще могло действовать в варианте, изложенном Мартыновым? Назовем этот вариант условно «Анти-Плевна». Ведь очевидно, что после 28 июня (10 июля) наступательный запал русской Дунайской армии на главном направлении Балканы — Константинополь стал постепенно угасать. И только после капитуляции плевненского гарнизона 28 ноября (10 декабря) 1877 г. воспылал вновь. Так что же — все дело в этой географической точке и укрепившемся в ней стойком гарнизоне под руководством талантливого полководца?

Любопытна запись, сделанная П. Д. Зотовым в октябре 1877 г.: «…Осман может морально нас потрясти, ежели… уйдет из Плевны в Орхание и там снова засядет и предложит себя выбивать. Я бы на его месте так и сделал (курсив мой. — И.К.). Плевну он держал достаточно долго, целых три с половиной месяца, столько же может нас держать и под Орхание или в Телише. Гурко с одной кавалерией его не остановит^[421]. <…> Мы же на него эффекта никакого не произведем, так как он давно знает и видит наше намерение его окружить»^[422].

Да, вполне допускаю, что отодвинутый после «Третьей Плевны» на свою изначальную должность командующего IV корпусом генерал Зотов был полон желчной иронии. Но все же весьма показательно, что один из главных чинов русской Дунайской армии, осторожный Павел Дмитриевич Зотов, говорит об абсурдности того, чем занималась без малого половина этой армии под Плевной. При этом Зотов не знал того, что в то время, когда он доверял дневнику свои мысли о Плевне, султан приказал Осману-паше держаться в ней любой ценой и продолжать сковывать силы русских. «…В умах константинопольских властей, — вспоминал хорошо знакомый с этой ситуацией В. Бекер-паша, — Плевна приобрела какое-то заколдованное значение»^[423].

Но генерал Зотов не знал того, что еще ранее точно такие же мысли о Плевне высказывал и находившийся в должности главкома турецкой Дунайской армии Мехмед-Али-паша. Он утверждал, что «Плевна сделала свое дело и что армия Османа-паши должна была отступить в направлении к Орхание, если только Ловча не могла быть снова занята. <…> Отступление Османа к Орхание увлекло бы русских далее от их базы и уединило бы совершенно армию цесаревича». Но настойчивые советы Мехмеда-Али игнорировались, а доблестный Осман-паша, который после отражения третьего штурма уже «вовсе не стоял за удержание своей позиции», тем не менее оказался прикованным к ней приказами константинопольских «стратегов»^[424].

Суть дела, конечно же, была не в Плевне. Какой-нибудь другой город мог вполне сыграть аналогичную роль в той войне. Уже сама «Плевна» готовила себе «дублеров». По линии софийского шоссе — этой, без преувеличения, «дороге жизни» плевненского гарнизона — турки сумели укрепить Телиш, Горный Дубняк и Дольний Дубняк. Овладение названными пунктами дорого обошлось русской армии.

Но роль «Плевны» вполне могла достаться и гораздо более укрепленному месту. Рущуку, например. Ведь задача овладения этой по-настоящему серьезной крепостью ставилась русскими разработчиками военной кампании на Балканах. В так называемом плане главнокомандующего, составленном генералом Левицким в начале ноября 1876 г., на решение этой задачи отводилось две недели. А в более раннем плане генерала Обручева и того меньше — одна неделя!^[425]. И хотя планы этих генералов исходили из того, что Рущуком будут заниматься части особой армии, призванной обеспечивать тыл и фланги основного наступления на Константинополь, тем не менее вопрос напрашивается сам собой: если турки в земляных редутах Плевны смогли так повлиять на ход войны, то как бы они это сделали в капитальных укреплениях Рущука при столь залихватских планах русского командования по его овладению?!