Читать книгу - "Сквозь ад за Гитлера - Генрих Метельман"

Пора было отправляться дальше. Собрав свой нехитрый солдатский скарб, мы все же оставили немного меда для девочки. Женщина проводила нас до дверей, мы с улыбкой вежливо поклонились ей. Заглянув ей в глаза, я увидел в них печаль, и больше ничего.

Дул резкий, пронизывающий ветер, и когда мы взбирались на пригорок, я замыкал нашу небольшую колонну. Обернувшись, я увидел, что женщина так и продолжала стоять, глядя нам вслед. Я, повинуясь спонтанному импульсу, поднял руку на прощание, и к моему удивлению, она помахала мне в ответ.

Снег был глубоким, и передвигаться по нему стоило огромного труда. Каждые четверть часа тот, кто шел первым, отходил назад. Как и в минувший день, вокруг до самого горизонта по-прежнему лежала заснеженная равнина. Появившееся на небе солнце даже пригревало спину. Вокруг ни кустика, ни деревца, ни хатенки, один только снег.

Пройдя так несколько километров, мы расслышали позади гул авиационных моторов. Потом показались и самолеты. Поблескивая крыльями на солнце, русские летчики атаковали то место, где должен был находиться тот самый хутор, который мы недавно покинули. Мы разобрали стрекот пулеметных очередей, глухие разрывы легких бомб. Я тут же вспомнил о нашей хозяйке и ее маленьких детях. Вот уж наверняка ни живы ни мертвы от страха!

Потом самолеты, выполнив разворот, принялись за нас. По-видимому, летчики заметили наши следы на снегу. Взмыв к солнцу, они выстроились в небе в круг, после чего стали пикировать на нас. Вероятно, им просто захотелось позабавиться. Вокруг не было ничего, что даже отдаленно могло служить укрытием. Пули свистели в нескольких метрах от нас, но, к счастью, русские особой меткостью не отличались. Самолеты снова и снова пикировали на нас, заходя со стороны солнца. Гады! Как же я ненавидел их тогда! Рев двигателей, пули, выбивавшие фонтанчики снега вокруг. Сколько это продолжалось, с точностью сказать не могу, по-моему, не более нескольких секунд. Когда они улетали, я услышал крик — все же попали!

Один из наших погиб, пуля снесла ему полголовы, смотреть было страшно, другой получил серьезное ранение — весь бок был разворочен. Сначала белый маскхалат, потом снег постепенно пропитывался кровью. Мы невольно взглянули друг на друга. Что мы могли сделать для них? Чем помочь? Будучи самым старшим из младших чинов, я, осторожно приподняв голову раненого, попытался утешить его. В другой руке незаметно для него я держал пистолет. Снег приглушил звук выстрела, вмиг перенеся моего товарища в царство вечного безмолвия и покоя. Кое-как подгребая снег руками, мы закидали тела погибших, а потом пошли дальше.

Некоторое время спустя мы решили сделать привал. Один из нас извлек из-за пазухи краюху хлеба и разломил ее на четыре части. Мы заговорили о том, что, мол, хлеб замерз, и, наверное, лучше будет нести его на спине, так, чтобы солнце согревало его. Обернувшись и прикинув на глазок, сколько мы одолели за этот день, мы пришли к выводу, что, передвигаясь такими темпами, мы еще очень не скоро доберемся до своих. Конечно, теперь первоначально рассчитанный на шестерых провиант придется делить на четверых, но ведь рано или поздно и он закончится.

Когда мы, в конце концов, набрели на свое успевшее изрядно поредеть подразделение, оно успело соединиться с другим, располагавшим несколькими танками, и когда один из водителей заболел, мне было приказано занять его место. Боже, я клял судьбу на чем свет стоит! Наша группа подошла к какому-то не очень крупному городку с признаками промышленности, расположившемуся на западном берегу реки. Там мы собрались переждать ночь. Наши командиры не поставили себе в труд принять меры предосторожности и с ходу стали переправляться по льду реки на другой берег. И тут-то мы и угодили под массированный обстрел русских. Они вели огонь с противоположного крутого берега реки. Нам ничего не оставалось, как срочно отойти и перегруппироваться для контратаки. Мы весь день провели на ногах, а к вечеру мороз стал крепчать, мы устали безумно и мечтали о том, чтобы провести эту ночь в тепле. Но уж никак не об атаках и контратаках. То, что мы здесь нарвались на русских, как выяснилось позже, произошло оттого, что частям Красной Армии удалось незамеченными проскользнуть у нас в тылу и соединиться с местными партизанами. Потом они сообща решили встретить нас как полагается.

После летучки наши офицеры, обсудив тактические тонкости предстоящего боя, распорядились рассеяться и, широким фронтом перейдя на другой берег, попытаться атаковать противника с двух сторон. Но тут поступило донесение о том, что на нас с тыла надвигается отряд танков с пехотинцами на броне. До них несколько километров. С запозданием мы поняли, что оказались в умно расставленных силках. На наше счастье, берег реки, на котором мы находились, густо порос низкими деревьями, что позволяло организовать здесь оборону, а как только мы перестроились для обороны, из-за горизонта показались русские. Все мы были отнюдь не новичками, и нашим офицерам не было нужды разжевывать нам, что к чему — мы и сами прекрасно понимали, чем может обернуться для нас этот бой.

Мой танк, затаившись среди берез, направил дуло на восток — идеальная позиция для ведения огня. По обеим сторонам стояли еще танки и противотанковые орудия. Все мы успели недурно замаскироваться. Напряжение возрастало с каждой минутой. Мы вполголоса переговаривались друг с другом, хотя, откровенно говоря, было не до разговоров. Сгущавшиеся сумерки были нам на руку — пока что мы оставались для русских неразличимыми. Они, словно волки, только и дожидались малейшей слабинки с нашей стороны, чтобы тут же наброситься. Я видел, как они не спеша подбираются к нам все ближе и ближе, временами останавливаясь, открывая люки, чтобы еще раз окинуть взором покрытый деревьями берег реки, где притаились мы. Русских танков было, наверное, с десяток. Их машины направлялись во фланг, но потом тут же возвращались — это свидетельствовало о том, что враг нервничает, что он не знает, как поступить в сложившейся ситуации.

Мы получили приказ ни в коем случае не открывать огня до тех пор, пока не выстрелит танк справа от нас. Вскоре по снегу подполз унтер-офицер и сообщил, что офицерам удалось наладить радиосвязь с нашей расположенной примерно в десяти километрах западнее городка ударной танковой группой и что она во весь опор мчится к нам на выручку. Короче говоря, если мы сумеем продержаться около часа, они ворвутся в город, и это будет для нас сигналом к атаке. Приняв это к сведению, мы продолжали выжидать, глядя, как «тридцатьчетверки» нервозно вертят башнями, изо всех сил стараясь спровоцировать нас на открытие огня и таким образом установить наше местонахождение. Но мы хорошо понимали, что сейчас главное — выиграть время, а оно работало на нас, а не на «иванов».

Тем временем стемнело окончательно, хотя из-за снега видимость оставалась хорошей. Мы не понимали, отчего русские медлят с атакой. Потом, прислушавшись, мы различили едва слышный гул танковых двигателей. Звук доносился со стороны городка — это могли быть только танки группы, спешившей нам на подмогу. Уже несколько минут спустя на берег речки выехала первая машина. Трудно описать, что мы испытывали в ту минуту! Появление танка послужило сигналом для пехотинцев, которые широким фронтом пошли в атаку по льду реки.