Читать книгу - "Поединок спецслужб. Перезагрузка отменяется - Александр Витковский"

Уже в день ареста Марка отвезли в аэропорт, а оттуда самолетом доставили в город Макаллен, штат Техас, затем довезли до лагеря перебежчиков, где поместили в одиночную камеру номер пять. Кровать, стол, стул, унитаз, зарешеченное окно и... невыносимая жара.

Но странному стечению обстоятельств допросы начались 22 июня — не самый лучший день в истории СССР и каждого советского человека, тем более — участника Великой Отечественной войны. Двое сотрудников службы иммиграции и натурализации явно действовали под диктовку ФБР. Ясно было одно: перед ними — советский разведчик-нелегал. Но следователи пытались понять, кого, собственно говоря, они арестовали, выяснить не только легендированные но и настоящие установочные данные разведчика, узнать, как он попал в США и чем конкретно занимался, источник получения фальшивых документов на имя Коллинза и Голдфуса и многое-многое другое.

Но Макс отказывался давать какие-либо сведения о себе. «По уголовно-процессуальному кодексу США обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность. Поэтому я не буду давать показания и отвечать на вопросы», — заявил он представителям власти.

Главная задача, которую должен был решить Вильям Генрихович, состояла в том, как оповестить Центр о своем аресте и дать понять сослуживцам, что он никого не выдал и не работает на американцев. И сделать это нужно было как можно скорее. Решение пришло неожиданно, Он назвался Рудольфом Ивановичем Абелем—именем, которое стало для него последним псевдонимом уже до конца жизни.

Примерно через неделю после этого «признания» состоялись слушания по делу о нарушении Абелем правил въезда и проживания в США. Они длились недолго. После двух часов судебного заседания его признали виновным и вынесли решение о высылке из страны. Формально буква закона была соблюдена, и на этом служба иммиграции и натурализации посчитала свою функцию выполненной. За дело вновь принялись сотрудники ФБР.

Абеля продолжали пугать смертельным приговором и склонять к сотрудничеству с ФБР и ЦРУ. Особый интерес контрразведчики проявляли к его источникам оперативной информации. Кто они, где живут и работают, какими сведениями располагают и какую информацию успели передать в Москву?

Абель неизменно отвечал отказом. «И вы, и я профессионалы... Так зачем задавать липшие вопросы?..»—такова была его тактика. За стойкость и выдержку, гибкий и аналитический ум, разносторонние дарования и глубокие знания даже сотрудники американских спецслужб прониклись к нему уважением. Во время одного из допросов Абеля подвергли тестированию, чтобы проверить уровень его интеллекта. Результат привел в замешательство американских экспертов. «Коэффициент интеллекта близок к гениальности», — такова оценка специалистов, проводивших тестирование. И в объективности этих психологов сомневаться не приходится,—ведь к своему испытуемому они не питали особой симпатии. Скорее наоборот. Ведь перед ними был разведчик, более девяти лет нелегально работавший на враждебную державу.

Ничего не добившись от подследственного, в начале августа Марку предъявили выданный на основании постановления Большого жюри, заседавшего в Нью-Йорке, ордер на арест и перевели в тюрьму Эдинбурга. С этого момента арестованный попадал под юрисдикцию судебных властей, и сотрудники ФБР уже не могли вмешиваться в его дело. Было решено, что судебные слушания состоятся в Нью-Йорке. Разведчик против этого не возражал, и его доставили в местную тюрьму. Уже в аэропорту Нью-Йорка Абеля и сопровождавших его охранников окружила толпа репортеров. Но ни на один из своих вопросов журналисты не получили ответа. Тем не менее на следующий день едва ли не все газеты США поместили фотографию «русского шпиона» и пространные комментарии о его тайной деятельности в ущерб национальным интересам страша. Еще бы! Ведь нужно же было создать общественное мнение против коммунистической шпионской угрозы и тем самым вынудить суд принять максимально жесткое решение.