Читать книгу - "Смерш. Один в поле воин - Николай Лузан"

Ровно в восемь тридцать, ни минутой позже, ни минутой раньше, в его кабинет вошли Райхдихт, Рейхер, Бокк, Самутин, Коляда и Петренко. Опытные профессионалы, они каким-то особенным чутьем уловили, что предстоящее совещание не будет дежурным и, скользя по Штайну испытующими взглядами, пытались прочесть по лицу, что их ждет впереди. Тот не стал толочь воду в ступе и сразу приступил к делу — довел содержание шифровки Канариса и в глазах подчиненных прочел ответ. Он был более чем красноречив. Они не хуже его понимали, что значит при нынешней обстановке на фронте и состоянии группы выполнить подобный приказ.

Самоубийц среди них не было, и эмоции прорвались наружу.

— Крест, повышение и отпуск в фатерлянд?! Шутники! — мрачно обронил Райхдихт.

— Ну, почему же? Им из берлинских кабинетов виднее, — саркастически заметил Рейхер.

— На бумаге оно всегда гладко! — в тон ему сказал Бокк.

— Виднее — не виднее, от этого не легче. Задание выполнять не им, а нам, — констатировал Райхдихт.

— С кем? Остались одни идиоты! — в сердцах произнес Рейхер, и в его пудовом кулаке жалобно хрустнул коробок со спичками.

Петренко нервно заелозил на стуле, но сдержался и промолчал. Коляда насупился и принялся носком сапога растирать невидимый окурок.

— Господа, я вас пригласил не обсуждать приказы, а выполнять! — резко оборвал ропот Штайн.

Разговоры прекратились, и он продолжил:

— Задача, действительно, не из легких. Да, мы потеряли под Туапсе и Поти четыре группы, но наши потери не были напрасны, нам уже известна обстановка в районе предстоящей операции, а это почти половина успеха.

— А разве от этого легче? В такие сжатые сроки подготовить группу нереально! — воскликнул Бокк.

Выдержка изменила ему. Интуиция подсказывала, что при том дефиците кадров, он может стать первым кандидатом на должность командира. Ища поддержки, Бокк задержал взгляд на Рейхере.

— Лучшие ушли с Загоруйко, — согласился он с ним.

— Вы что же, предлагаете мне потребовать от Гемприха и Берлина отменить приказ адмирала? — язвительно заметил Штайн.

— А почему бы не задействовать батальон «Бергман». Там от безделья уже опухли! — вспомнил Самутин.

— Точно! — присоединился к нему Бокк.

— Действительно, если объединить наши усилия — может, что и получится, — оживился Рейхер.

Оживились и остальные. Но Штайн быстро развеял эту иллюзию и объявил:

— Оберлендер получил такой же приказ! Мы действуем на параллельных курсах. Поэтому, господа, хватит спорить! Я требую немедленно просеять все группы курсантов, особенно ту, что, готовите вы, господин Петренко. Они, кажется, уже прошли курс спецподготовки?

— Да, остался только зачет, — подтвердил Петр.

— Есть подходящие экземпляры?

— Смотря, для чего?

— На должность командира.

Петр развел руками и заявил:

— Я таковых не вижу.

— В других группах та же картина. Надежных и подготовленных командиров нет, — грустно констатировал Райхдихт.

Штайн помрачнел. Для него это не являлось новостью, но в душе он еще надеялся на чудо. Его не произошло. Оставался единственный выход: искать командира группы среди постоянного состава. Вот только кто? Штайн пробежался взглядом по подчиненным и задумался. От этого выбора зависел не только успех предстоящей операции, но и собственная карьера. Должность — временно исполняющий обязанности начальника абвергруппы 102 — могла быть для него последней. Будущему командиру диверсионной группы предстояло стать пятым в «черном» списке тех, кто ушел с заданием под Туапсе. Подобно гигантской воронке, тихая туапсинская бухта безвозвратно втянула в себя всех. Эта пятая группа не должна была повторить их судьбу, а должна выполнить задание адмирала.

«Так кто же ее возглавит? Кто? — размышлял Штайн и остановил взгляд на Самутине. Тот опустил глаза. — Люто ненавидишь Советы. И есть за что. Лишили всего — поместья в Полтавской области, чинов и звания. В девятнадцатом прибился к Петлюре и решил отыграться на большевиках. Прославился тем, что в Екатеринославле и Запорожье вешал на фонарных столбах без разбора и правых и левых. Затем служил в контрразведке барона Врангеля, с особым садизмом пытал в севастопольских казематах лазутчиков — «красных». После разгрома войск «Черного барона» бежал в Турцию, потом перебрался в Югославию, а оттуда в Гамбург. Там тебя приметили и с тридцать шестого ты начал работать на нас. Съел собаку в шпионском деле. Но для предстоящей операции одной ненависти и опыта недостаточно. Ты слишком стар, чтобы козлом скакать по горам и чересчур расчетлив, чтобы подставлять голову под пули», — пришел к такому выводу Штайн и перевел взгляд на Петренко.

Тот не задергался и глаз в сторону не отвел.

«Бывший красный командир» — в твоем послужном списке дерьма тоже хватает. Виселица у большевиков тебя давно заждалась, — прикидывал Штайн. — В январе сорок второго дезертировал из части и сдался в плен. После вербовки и спецподготовки совершил две ходки в тыл к «красным». Руководил разведгруппой и добыл ценную информацию. За нее удостоился награды от самого Пиккенброка — правой руки Канариса. Сносно говоришь по-немецки, но это к делу не относится. Результативно занимаешься с курсантами, некоторые до сих пор работают в тылу у русских. Готовишь спецгруппу для заброски на глубокое оседание в Грузии. Материал неплохой, не то что последние отбросы, значит, пять-шесть вменяемых из этих азиатских недоумков можно набрать, а Грузия пока подождет. Своих агентов ты изучил, а раз так, то, как говорится, тебе и карты в руки. Из кожи лезешь, чтобы выслужиться, вот тебе и шанс. В случае успеха — звание лейтенант, награда — Железный крест и служба в центральном аппарате. Какому русскому Ивану такое снилось?»

Скрип половиц нарушил затянувшееся молчание. Живой и легкий на подъем Коляда истомился в ожидании.

«Один из самых результативных инструкторов-вербовщиков. На счету больше десятка удачных забросок разведгрупп в тыл к русским, — вспоминал и оценивал кандидата Штайн. — Две последние осели под Кутаиси, Орджоникидзе и дают серьезную информацию. Твоя надежность, «товарищ» капитан Красной армии, тоже не вызывает сомнений. Ее проверил не только Райхдихт через своих тайных агентов, а и НКВД, отправив на расстрел родителей. Дезертирство из штрафбата отрезало тебе все пути назад».

«Так кто же? Коляда или Петренко?! — прикидывал Штайн. — Стоп!.. А если провал?! Тут же нагрянет разгромная комиссия из Берлина, и первое, чем ткнут в нос, так это халатным отношением к заданию адмирала. Назначить руководителем группы русского?! Русского, которые через одного, как те волки, только и смотрят, чтобы сбежать к партизанам. Такое назначение в лучшем случае расценят как халатность, в худшем… А если приедет Штольце? Этот мерзавец не пожалеет черной краски, чтобы сделать из тебя козла отпущения. Определенно русский, хоть и самый «золотой», но на такое дело не годиться. Их куда не целуй — везде жопа. Нет, здесь нужен только свой! По крайней мере, в случае провала операции «мясники» Мюллера не будут цепляться с дурацкими вопросами о моей благонадежности. Тогда кого же?.. Бокка, Рейхера? Райхдихта?.. Кого?!!»