Читать книгу - "Коммунизм своими руками. Образ аграрных коммун в Советской России - Доминик Дюран"

А танцы, пожалуй, единственная устойчивая форма развлечений в клубе. Танцуют под бренчание на разбитом пианино или под гармонь, которая появилась у одного из пареньков.

Бывают спектакли, но мучительней здешних спектаклей я ничего не видел. Актеры охотно гримируются и красуются на сцене, но роли учить не любят.

Люди двигаются, не отрывая глаз от суфлерской будки. Какими-то перебежками. /.../ Разучивать же как следует — ребятам скучно. Они быстро начинают отлынивать, ссылаются на занятость и совершенно выпадают из работы.^[406]

С. Третьяков невысокого мнения и том, как работают кружки. И вывод, к которому он приходит, состоит в том, что холостой молодежи в коммуне живется хуже всех. Если о детях заботятся и обеспечивают им уход и чистоту, а семейные живут в своих собственных комнатах, то «холостежь», как он выражается, живет в общих комнатах, которые не проветриваются и содержатся в беспорядке.

Возникает, как выражается писатель, «разрыв» между напряжением сил и интенсивностью производственной деятельности, с одной стороны, и выключенностью коммунаров из политической жизни, их крестьянской ограниченностью, связанной со «слабой культурной обслуженностью колхозника». Отсюда и постановка задачи — преодолеть этот разрыв, что и окажется лучшей пропагандой колхозного строя: «Вслед за основным советским утверждением, что на колхозе жить сытнее и выгоднее, чем в единоличном хозяйстве, должно укрепляться и следующее утверждение: на колхозе жить чище, умнее, занимательнее и интереснее, чем в крестьянской избе».^[407]

Впрочем, к моменту публикации этого текста идеологический пафос его отчасти устарел, потому что сплошная коллективизация вытеснила жизнь вне колхоза на обочину столбовой дороги прогресса, причем сделала это не методом убеждения, а средствами принуждения. Тем не менее и в 1930 году, и позднее достижения колхозов на ниве улучшения «культурного обслуживания» остаются в центре внимания советской пропаганды.

На отсутствие культурной работы нередко ссылаются, объясняя нежелание молодежи оставаться в коммуне. Для взрослых в большинстве случаев неважно, есть ли в колхозе драмкружок, живая газета, кружок пения, музыкальный и другие любительские кружки, а молодежь без этого всего в колхозе не удержишь. Культура и развлечение — потребности молодежи, которые должны находить в коммуне свою реализацию.^[408]

Яркий образец того, как радикально культурная революция меняет досуг и интересы крестьян, дает нам Адриан Топоров, энтузиаст народного просвещения.^[409] Прежде чем рассказатьо «культурном строительстве», он описывает эволюцию своей коммуны и отмечает, вполне в духе современных ему повествований о судьбе коммун, что поначалу, пока коммуна была социально однородной, товарищеские отношения и производственная эффективность были в ней на высоте («даже женщины забросили сплетни, мелкие стычки и жили в ладу»).^[410] Доверчивые коммунары пустили многих новых членов в 1921 году, когда «разнородные элементы» попытались спасти в коммуне свою шкуру, пересидев там тяжелые времена. Однако коллективный труд не перевоспитал чуждых коммуне людей, и они, ко всеобщему облегчению, покинули коммуну с началом нэпа. В результате единство группы оказалось восстановлено, а прогресс в области нового быта и культуры к середине 1920-х очевиден: по словам А. Топорова, «религиозные и прочие предрассудки изжиты. Они — теперь предмет насмешек всех коммунаров. Ни икон, пи попов, ни обрядов, ни крестин, ни церковных обычаев коммуна уже не знает. И за ненужностью не ведет и антирелигиозной пропаганды вот уже два года. Школа, изба-читальня, библиотека, учитель, агроном, фельдшер — вот друзья и советчики коммуны».^[411]