Читать книгу - "Евреи в русской армии. 1827 - 1914 - Йоханан Петровский-Штерн"

Как в дореформенной, так и в послереформенной армии новобранцев делили на строевых и нестроевых исключительно по их физическим данным. Именно поэтому на протяжении всего XIX столетия в армии существовали отделения солдат, годных к нестроевой службе. Однако на строевую службу также принимали призывников с очевидными телесными недостатками и болезнями. Именно они в первую очередь заполняли военные госпитали и вызывали многочисленные жалобы военных врачей. Присутствия по воинской повинности признавали годными к строевой службе призывников с паршой, лишаем, экземой, чесоткой, гноетечением из ушей, первой степенью цинги и сифилиса. На нестроевую допускали призывников с выпадением прямой кишки, потерей ушных раковин, укороченными конечностями. Произвол чиновников на сборных пунктах давал самые разные, порой противоположные результаты. На одних пунктах предпочитали принимать всех новобранцев даже с перечисленными болезнями, на других предпочитали отбраковывать действительно негодных.

При всех противоречиях в законе и разногласиях между членами приемных комиссий нельзя не отметить, что в целом рекруты западных губерний давали вдвое больше негодных рекрутов, чем внутренние губернии империи. В 1880-е годы по физическим недостаткам было освобождено в Европейской России на каждые 100 принятых на службу новобранцев 22 человека, тогда как в Царстве Польском — 43. Наибольшее количество новобранцев было отбраковано в прибалтийских губерниях, губерниях Царства Польского и в юго-западных, т. е. в районах, наиболее интенсивно заселенных евреями. Наименьшее число отбракованных приходилось на Астраханскую, Донскую, Дагестанскую, Ставропольскую губернии, т. е. на районы, где евреев практически не было. Сходная картина наблюдается при анализе отсрочек. Как правило, 75 % всех отсрочек предоставлялось по недостаточному физическому развитию (невозмужалости), а 25 % по болезни. Свыше 27 % отсрочек приходилось на Калишскую (27,34 %), Варшавскую (29,78 %), Седлецкую (30,57 %), Сувалкскую (31,42 %), Петроковскую (31,80 %), Плоцкую (33,09 %), Радомскую (36,75 %), Келецкую (39,21 %) и Люблинскую (44,07 %) губернии. Для сравнения Забайкальская, Дагестанская, Самарская, Саратовская и Томская губернии давали от 8,47 до 11,95 % негодных новобранцев. Таким образом, западный губернии и Царство Польское давали в три-четыре раза больше негодных призывников, чем внутренние губернии России. Очевидно, что на отсрочки и увольнения еврейских призывников по причине физических недостатков и болезней важнейшее влияние оказывали жизненные условия черты оседлости и Царства Польского, наиболее урбанизированных районов империи. В целом по империи городское население давало значительный процент негодных рекрутов, причем наиболее высоким этот процент был за пределами черты оседлости, в двух столицах империи, где еврейское население составляло меньше полупроцента жителей. Так, в 1878 г. число исключенных из призывников по физической негодности составило по Петербургскому военному округу 9 % всего наличного состава. А в Москве во время призыва 1882 г. из-за физических недостатков было забраковано 69 % всех рекрутов. С другой стороны, как мы увидим далее, выводы о значительном количестве негодных призывников среди поляков и евреев, сделанные воинскими присутствиями, находятся в странном противоречии с выводами медицинской статистики о представителях тех же национальных меньшинств, состоящих на действительной службе.

Среди членов воинских присутствий считалось, что по своим физическим данным евреи-призывники бесспорно уступали призывникам из других этнических групп. Военные врачи многократно отмечали «малогрудость» (малый объем грудной клетки) у евреев, их низкий рост, малый размер конечностей, непропорционально длинное туловище. Соответствующий объему грудной клетки коэффициент у евреев был равен 1,626, в то время как у караимов он был равен 1,645, у русских — 1,657, у литовцев — 1,659, у белорусов — 1,668, у украинцев — 1,670. Малогрудость, связанная, как считалось, со слабой физической подготовкой евреев, была одной из важных причин, по которой еврейских солдат считали негодными к строевой службе. Вряд ли можно серьезно полагаться на эти данные. Как и многие другие, их составляли чиновники, далекие от медицины, а не врачи. Врачи, в свою очередь, тем более профессиональные антропологи, знали, что важнейшим нормативным показателем физического развития был не просто объем груди, но отношение объема груди к полуросту. У польских евреев этот показатель превышал норму на 36 мм, у рогачевских — на 24,5, у кубанских — на 19, у дагестанских — на 12, у кутаисских — на 10.

По утверждению членов воинских присутствий, трахома и грыжа составляли две наиболее характерные («типичные») болезни призывников вообще и еврейских призывников в частности. В большинстве случаев новобранцев с трахомой — без различия вероисповедания — зачисляли в так называемые «глазные команды», где трахома распространялась со скоростью эпидемии. Факт существования в войсках большого числа больных трахомой приводил в отчаяние как военных врачей, так и уездное начальство, столкнувшееся с резким увеличением числа ослепших запасных солдат, которым в пору их службы не было оказано должной медицинской помощи. Авторитетные врачи решительно выступали против этой практики, доказывая, что «вопреки ученому, но теоретическому, кабинетному соображению» войска ничего не потеряют, если откажутся от приема в армию больных трахомой, «даже инородцев — поляков, татар и евреев», поскольку их действительное количество в армии ничтожно.

Мнение членов воинских присутствий о том, что трахома — самое распространенное заболевание еврейских призывников, поголовно страдающих глазными болезнями, опровергается, между прочим, курьезным обстоятельством. В пехотных полках еврейские нижние чины считались лучшими среди стрелков. Среди еврейских военнослужащих стрелки первого разряда составляли 25,28 %, второго разряда — 37,62 %, третьего — 21,08 %. В то же время среди русских нижних чинов стрелки первого, второго и третьего разрядов дают соответственно 23,24 %, 35,36 % и 27,67 %. Вряд ли поголовное заболевание трахомой у евреев могло привести к таким высоким результатам в освоении стрелкового искусства. Отсюда с необходимостью следует, что больных трахомой среди евреев было не больше, чем среди других этнических групп.

Санитарно-гигиенические условия военной службы во многом зависели от экипировки солдат и в целом от материального состояния армии. Вот что писал об этом военный министр Редигер: «В материальном отношении армия была чуть что не нищей. Нижние чины получали продовольствие недостаточное, и чтобы сколько-нибудь улучшить его, их отпускали на вольные работы, причем треть заработка шла в артельную сумму; им не полагалось ни одеял, ни постельного белья, сапожный товар отпускался такого качества, что нижние чины все носили собственные сапоги». Военные врачи пытались обратить внимание командования на дурное состояние солдатского обмундирования, недостаточного для суровых зимних условий.

Плохое обмундирование также служило причиной заболеваний в армии, в том числе и среди евреев. Самой большой проблемой была обувь. Высказывание Морица Саксонского «победа — в ногах армии» меньше всего было применимо к русскому солдату. Солдаты нередко использовали латаные-перелатаные сапоги третьего и четвертого сроков, в то время как командование не позволяло использовать новую партию обуви, гниющую на складах. Далеко не все могли позволить себе новую пару сапог. Обморожение ног было столь частым явлением в армии, что один из критиков системы армейского снабжения со страниц авторитетного военного издания обратился к командованию с требованием «заявлениям солдат об озноблении ног — верить». Евреи не были исключением из общего контингента пехоты. В зимний период 1909 г. во время исполнения служебных обязанностей получили обморожения ног рядовые Перновского полка Гирш Чегерин (пальцы правой ноги), Шая Цукерман (кожа правой ноги), 7-го Самогитского полка Шмуль Штурмин (все пальцы левой ноги), 8-го Московского Абрам Шапиро (два пальца левой ноги). О качестве сапог можно судить хотя бы из того, что Абрам Шапиро отморозил себе пальцы, участвуя в тушении пожара.