Читать книгу - "Наваринское сражение. Битва трех адмиралов - Владимир Шигин"

Угроза разбиться на камнях была вполне реальной. Поняв это, к Хрущеву бросился лоцман-корфиот.

– Дело наше уже конченное, и все мы обречены на смерть! – схватил он за рукав капитана 2-го ранга. – Надо, не дожидаясь крушения, направить судно к песчаному берегу, пожертвовать фрегатом, но спасти людей!

– Если при каждом шторме выкидываться на берег, то никакого флота никогда не создать! – резко оборвал Хрущев лоцмана. – Покиньте шканцы и не мешайте мне командовать!

Лоцман кубарем скатился по трапу, но не утихомирился, а поспешил в каюту посла. В это время Рибопьер с женой и дочками, укачавшись, лежали в койках и слезно молились о спасении от неистовства стихии.

Слова лоцмана о том, что вот-вот придет им всем погибель, а упрямый капитан и слушать не хочет о спасении людей, вызвали рыдания дочек. Жена, как могла, их успокаивала:

– Покоримся воле Божей, и Господь нас не оставит!

– Вызовите мне сюда капитана! – велел лоцману Рибопьер.

Когда злой Хрущев показался в проеме двери, посол накинулся на капитан-лейтенанта:

– Я требую немедленного выполнения совета лоцмана! – кричал он, свесившись со своей койки. – Пусть погибнет ваше судно, но зато я спасу своих детей!

– Этого приказания я никогда не исполню! – с достоинством ответил Хрущев. – Честь Андреевского флага и моя собственная повелевают мне сохранить не только людей, но и вверенный фрегат. Хотя опасность и велика, есть еще множество способов спасения, кроме самого отчаянного!

– Я настаиваю! – сорвался на фальцет Рибопьер. – Вы обязаны меня слушаться!

В ответ Хрущев отрицательно мотнул головой:

– Я должен лишь доставить вас в Триест, и я вас туда доставлю! Что же касаемо управления фрегатом, то здесь, согласно морскому уставу, командую только я!

На этом разговор и закончился. Хрущев поспешил наверх. Там он собрал подле себя офицеров.

– Если не удастся удалиться от берега, выбросим сразу все четыре якоря и попробуем задержаться на них, если не поможет и это, будем рубить мачты!

Офицеры были того же мнения. К счастью, ничего делать так и не пришлось. Вскоре небо начало понемногу проясняться, а ветер стихать. Вначале на «Константине» поставили штормовые стаксели, потом грот-марсель со всеми рифами, что позволило удалиться от подветренного берега.

Едва утих шторм, на шканцы поднялся Рибопьер.

– Я благодарю вас за решительность и прошу извинения за свои неуместные высказывания! – сказал он при всех Хрущеву. – Я всего лишь отец семейства, а не моряк, и не мне судить о морских делах! Что же до меня, то этого путешествия с меня достаточно, и я больше никогда не сяду ни на какое судно!

На горизонте были видны крепостные башни Триеста.

* * *

24 декабря командующий Средиземноморской эскадрой контр-адмирал Гейден отправился в объезд стоявших в гавани Ла-Валетты кораблей. Команды встречали его при полном параде. На шканцах отдельно были выстроены наиболее отличившиеся в сражении. Прибывая на каждое из судов, Гейден обращался к героям с речью:

– О подвигах ваших уже знает вся Россия и гордится своими сынами. Государь император еще не получил полного донесения о Наварине, а лишь первое известие о победе. Первая милость его величества – по десять Георгиевских крестов на команду!

– Ура! Ура! Ура! – отвечали команды.

Первыми Георгиевские солдатские кресты получили храбрейшие из храбрых. История, к счастью, сохранила нам их имена. Вспомним же и мы еще раз отважных: туляка матроса 1-й статьи Ивана Богучарова с «Гангута», рязанца матроса 2-й статьи Демьяна Артеньева с «Александра Невского», вологжан барабанщика с «Иезекиля» Ивана Савина, матросов 2-й статьи Евдокима Нечаева и Тимофея Жданова, бывшего петербургского подмастерья матроса Михаила Архипова и эстонского рыбака Юрия Томпсона с «Азова», бывшего крепостного помещика Пескочина, а ныне матроса 2-й статьи фрегата «Кастор» Михаила Сотского…

Цепляя кресты, Гейден целовал награжденных. Корабельная музыка играла «За царя и Русь святую». Затем офицеры садились в кают-компании. Пили, как положено, по порядку: за Россию, за государя и его семью, за флот, за адмирала своего, а потом и за союзных, за свой корабль, за сражавшихся и, наконец, за флотскую славу. Матросы накрыли баки в батарейных деках, где они также щедро угощались винными чарками.

А вскоре на попутном британском фрегате «Вульф» прибыл из Неаполя петербургский курьер Сивков. С собой он привез здоровенный кофр. Чрезвычайно обрадованный победой, Николай I написал поздравительное письмо командующему объединенной эскадрой Кодрингтону. В нем помимо слов восторга и признательности он предложил вице-адмиралу, что в случае, если все его корабли сильно повреждены в бою, он может перенести свой флаг на любой из русских линкоров. И хотя, разумеется, Кодрингтон от предложения вежливо отказался, так как в нем не было необходимости, но внимание русского императора очень его растрогало.

На следующий день Гейден уже объявлял новые царские милости за Наварин. Сам командующий получил денежную аренду, вице-адмиральский чин и Георгия 3-й степени. Лазареву был даден чин контр-адмиральский. Авинову и Свинкину – ордена Владимира 3-й степени, Богдановичу с Хрущевым – Анна 2-й. Награждены были и все без исключения офицеры, участвовавшие в сражении.

Так, Анжу, Нахимов с Бутеневым были удостоены Георгиевских крестов 4-й степени, лейтенант Рыкачев и мичман Путянин – Владимира 4-й степени, мичманы Завойко и Корнилов – Анны 3-й и 4-й степеней, гардемарин Истомин получил мичманский чин и солдатский Георгий. Священники получили золотые, на георгиевской ленте наперсные кресты.

Из представления к награде на лейтенанта Павла Нахимова: «Находился при управлении парусов и командовал орудиями на баке, действовал с отличною храбростью и был причиною двукратного потушения пожара, начавшегося было от попавших в корабль брандскугелей».

Из представления к награде на лейтенанта Ивана Бутенева: «Во время сражения командовал шканечными орудиями, исполнял свою обязанность как отлично храбрый офицер и, потеряв даже правую руку, которую оторвало ядром, оставался долгое еще время наверху, возбуждая людей к исполнению их долга, и, наконец, не иначе сошел на них, как после многих от меня убеждений. При сем случае не могу я умолчать и не довести до сведения необыкновенный пример присутствия духа сего храброго офицера, который во время самой ампутации руки его, услышав громогласное “ура”, издаваемое матросами при падении мачт с сражавшегося с нами корабля, не внимая ужасной той боли, которую без всякого сомнения он чувствовал, вскочил и, махая оставшеюся рукою, соединял с ними свои восклицания и всеми мерами старался ободрять тех раненых, коими кубрик тогда был наполнен…»

Не оставили вниманием с наградами и союзников: так, Кодрингтон был удостоен Георгиевского креста 2-й степени, де Реньи – ордена Александра Невского. Получили награды и все союзные капитаны.