Читать книгу - "Эйнштейн - Максим Чертанов"

Август он провел с детьми — сперва в Любеке, потом в Шпандау, пригороде Берлина на берегу реки Хафель; дом, который он снял, был настоящей развалюхой, Эльза побыла неделю и сбежала, ее отношения с мальчиками не ладились. Троица же арендовала парусную лодку, веселилась и так запустила сад, что муниципалитет написал грозное письмо: если они не выполют сорняки и не починят забор, их больше никогда сюда не пустят. (Неизвестно, был ли муниципалитет так же грозен к арийцам, у которых росли сорняки.)

На Конгресс естествоиспытателей, который должен был состояться в сентябре в Лейпциге, Эйнштейн не поехал. Почему он вообще не уехал из Германии — он, которого звали отовсюду? Биограф Исаксон считает, что ему до смерти надоело быть беглецом и «цыганом», он наслаждался бюргерским уютом и боялся его лишиться. А почему вообще все евреи, почему «хорошие» немцы не уезжали? Почему вообще хорошие люди не уезжают из плохих стран? В обстоятельствах, когда борьба невозможна, стоит убежать… Но куда? И как? Бросить все, к чему прирос, ехать в незнакомое место? А если тут семья со старыми да малыми, а если тут хоть какая-то работа? Да и зачем? Разве все так уж ужасно? Немецкие патриоты, бывшие евреями «лишь» по крови, продолжали работать во славу и силу Германии: Фриц Габер занимался производством химических дезинфицирующих средств, что не было запрещено Версальским договором; его институт разработал газ Циклон-Б, очень эффективный для умерщвления насекомых…

А англичане решали судьбу евреев и арабов. Белая книга — так называется отчет о политических мероприятиях британского правительства, представляемый парламенту. С 1922 по 1939 год вышло шесть Белых книг о Палестине. Белая книга Черчилля (1922) вроде бы подтверждала Декларацию Бальфура, но утверждала, что «превращение Палестины в еврейскую страну в такой мере, в какой Англия является английской», невозможно. Восточный берег Иордана отделялся от западного, восточная часть Палестины закрывалась для еврейской иммиграции; въезд в западную должен был регулироваться «с учетом экономической емкости страны в каждый данный момент». В восточной же части будет образовано арабское княжество Трансиордания. Рулить всем этим будет Законодательный совет, возглавляемый британским верховным комиссаром. Сионистов эта Книга оскорбила. Арабы ее вообще отвергли. Именно тогда на сцену вышел муфтий Мухаммад Амин аль-Хусейни (1895–1974), глава вновь созданного органа — Верховного мусульманского совета. (Совет не подчинялся британским властям, однако те его признали и посодействовали аль-Хусейни туда избраться.) А в Польше евреев никуда не брали на работу и просто убивали, и они бежали: те, кто жил по принципу «не верь, не бойся, не проси» — в Палестину, иные — в Германию. Почему в антисемитскую Германию, а не в США? Но в США для них практически закрыли въезд, да и далеко, а в Германии убивают лишь тех, кто высовывается: мы будем сидеть тихо, и нас не тронут…

Внезапно космология Эйнштейна получила удар. У него, как мы помним, была набитая веществом Вселенная, которой не дает сжаться могущественная лямбда — антигравитация; у де Ситтера лямбда жила в пустой Вселенной, но в обоих случаях Вселенная не сжималась и не растягивалась. А советский математик А. А. Фридман доказал, что по уравнениям Эйнштейна расширение Вселенной неизбежно; он также написал о том, что мы сейчас называем «Большим взрывом»: когда-то Вселенная могла быть сжатой в точку (в сингулярность по-ученому), затем она из точки «доводит радиус свой до некоторого значения…». Сейчас мы находимся на стадии расширения. (Лямбду Фридман оставил: она ослабляет силы тяготения.) «Анналы физики» получили статью Фридмана в июне 1922 года, а в середине сентября Эйнштейн ответил, что Фридман ошибся и Вселенная стационарна. Не нравились ему всякие «начала», «взрывы», «прыжки»…

Лауэ писал ему: «По сведениям, полученным мной вчера и не вызывающим сомнений, в ноябре могут произойти события, при которых желательно Ваше присутствие в Европе в декабре. Подумайте, стоит ли Вам ехать в Японию». Эйнштейн наверняка намек понял, но находиться в Берлине боялся, и 8 октября они с Эльзой отплыли из Марселя в Порт-Саид; дальнейший маршрут: Коломбо, Сингапур, Гонконг, Шанхай, Кобе. Поездка была тщательно спланирована и финансировалась при поддержке японского правительства; уже на пароходе гостя сопровождали гид — художник Окамото — и японский врач. (Окамото вспоминал, как Эльза заботилась о диете мужа, запрещала ему курить, есть японскую еду и почему-то картошку.)

В Коломбо 28 октября их поразили рикши; Эйнштейн писал в дневнике, в какой ужас его привела поездка на живом человеке, но Эльза хотела ехать, а гид объяснил, что рикше надо зарабатывать. Писал, что в городе страшная бедность, но «жители создают впечатление, что их чудесный климат исключает необходимость думать о будущем более четверти часа». 2 ноября прибыли в Сингапур, там встречала еврейская община, которую предупредил Вейцман, удалось собрать немало денег на университет — обработали даже местного мультимиллионера Мейера, торговавшего опиумом. Пока плыли в Шанхай —11 ноября пришла телеграмма: Эйнштейн получил Нобелевскую премию. Решение было принято 9 ноября.

Выдвигали его Эренгафт, Лауэ, Наунин, Нордстрем, Варбург, Зоммерфельд и еще куча народа. Было ясно, что дальше его обходить нельзя — научная общественность не поймет. Но за что наградить? Комитет поручил шведскому оптику и физиологу Альвару Гульстранду подготовить доклад по теории относительности, а другому шведу, физику-теоретику Карлу Озеену, — по фотоэффекту. Гульстранд заявил, что ОТО не доказана, а Озеен сказал, что открытие фотоэффекта по «крутизне» сопоставимо с ОТО. Так и порешили: дать премию за 1921 год «за вклад в теоретическую физику и особенно за открытие закона фотоэффекта». А за 1922-й дали Бору — «за заслуги в исследовании строения атомов и излучения, испускаемого ими». Пайс: «Почему же Эйнштейн не получил Нобелевскую премию за теорию относительности? Как мне кажется, в основном из-за того, что на Академию очень уж давили, требуя присудить премию Эйнштейну… К несчастью, среди членов Академии не было никого, кто мог бы компетентно оценить содержание теории относительности. Предложение Озеена присудить премию Эйнштейну за фотоэффект, должно быть, было воспринято с облегчением Академией, оказавшейся меж двух огней». 10 ноября секретарь Шведской академии наук Аурвиллиус написал Эйнштейну, что его заслуги в разработке СТО и ОТО будут оценены когда-нибудь потом.

13 ноября — Шанхай; там консул Швеции официально подтвердил известие о премии. Китайцы Эйнштейну не понравились: «трудолюбивый, но грязный и отупелый народ… будет жаль, если китайцы вытеснят все остальные расы». (1922 год, письмо Эренфесту: «Может, лучше бы на свете остались одни китайцы…») С 17 ноября по 29 декабря пробыли в Японии. Там, как Эйнштейн писал Соловину, «было чудесно. Деликатные манеры, интерес ко всему, художественный вкус, интеллектуальная наивность в соединении со здравым смыслом. Изящный народ в живописной стране». Максу Борну: «красивая и радостная страна с деликатным и чувствительным народом». (Может, лучше бы на свете остались одни японцы?) В Кобе, Киото, Наре, Фукуоке его приветствовали толпы; на лекциях два часа внимательно слушали, не понимая ни слова, а потом еще два часа слушали переводчика (синхронного перевода не было). Тогда Эйнштейн стал сокращать лекции наполовину. Но японцы деликатно дали понять, что их это обижает. (Тем временем немецкий посол в Швеции пытался выяснить, гражданином какой страны является Эйнштейн: Академия наук считала его немцем, министерство иностранных дел — швейцарцем.)