Читать книгу - "Социальная история Англии ХIV-XVII вв. - Татьяна Мосолкина"

Кроме часовен богатые горожане на свои средства основывали богадельни, как это сделали Джон Фостер или Уильям Кэнинджес. В целом в Бристоле перед Реформацией было 20 богаделен и госпиталей, а также 17 приходских церквей, аббатство Св. Августина, 2 монастыря и 4 дома религиозных братств. Несмотря на такое обилие церковных учреждений, в Бристоле никогда не было движения строгих религиозных братств или других суровых церковных организаций. Горожанам вполне хватало пастырского попечения приходских священников, тем более что приходы были достаточно малы — число прихожан колебалось в них от 100 до 800 человек.

Лишь одно братство пользовалось в Бристоле значительной популярностью — братство моряков. В 1445 г. капитаны и матросы ходатайствовали перед мэром и советом, чтобы им разрешили создать братство для содержания священника и 12 бедных моряков, которые будут молиться за тех, кто «плавает и работает в море». Оно было учреждено ордонансом совета как Госпиталь Св. Бартоломея. Позднее по соседству на Болотной улице (“Marsh Street”) построили часовню.

По размерам пожертвований в пользу Церкви можно судить о богатстве бристольских горожан и города в целом. Например, уже упоминавшаяся Алиса Честер заказала новое распятие для хоров в своей церкви лучшим резчикам по дереву, алтарь в южном приделе, позолоченный алтарь Богородицы и подарила искусно сработанную дарохранительницу. Помимо большого количества церковных облачений, алтарных тканей и украшений она дала «позолоченное серебряное распятие, покрытое эмалью с Марией и Иоанном», стоившее 20 фунтов.

Еще более щедрым дарителем был Уильям Кэнинджес-младший. Будучи одним из самых богатых людей в масштабах всей Англии, он большую часть своих средств потратил на сооружение замечательной церкви Мэри Редклиф, которая и сейчас является украшением города. Кроме этого, он основал два госпиталя, а также передал церковным смотрителям своего прихода драгоценности стоимостью 160 ф., и 340 ф. наличными деньгами. По Кэнинджес распорядился так своим богатством лишь потому, что все его сыновья умерли молодыми, а в 1467 г. умерла и его жена. Он не хотел, чтобы его богатство перешло в руки короля-Йорка, воцарению которого он всячески препятствовал. Считают, что попытка Эдуарда IV найти ему вторую жену, и с помощью этого выманить большую сумму денег в честь свадьбы, заставила его в 1467 г. оставить свет и принять духовный сан. После окончания пятого срока мэрства он стал сначала священником, а затем настоятелем собора в Вестбери, где он и умер в 1474 г.

Богоугодные дела, милосердие и благотворительность были не только способом обеспечить небесное благоволение, но и средством завоевать авторитет и уважение в обществе. Почти во всех завещаниях значительные суммы оставляются на благотворительные нужды. Завещания четко делят наследство на вдовью часть, наследство детей и наследство на благотворительные цели. Такое обязательное деление — обычно для завещаний рассматриваемого времени. Например, во Флоренции XIV в. при составлении завещания непременно должен был присутствовать представитель Церкви (иногда даже несколько), чтобы определить, какая часть имущества должна достаться Церкви. Возможно, такая обязательность деления наследства была пережитком еще феодальной психологии. Официальная идеология Средневековья не только не поощряла накопления, но и считала богатство помехой для спасения души в будущей жизни. Поэтому благотворительность использовалась как средство достижения этого спасения. Раннебуржуазная идеология, которая оправдывала богатство и накопление, не рассматривала благотворительность как обязательный элемент общественной жизни. Доказательством этого может служить отношение кальвинистов к нищим и бедным. Сочетание буржуазного накопительства и благотворительной деятельности — характерная черта новой психологии. Вероятно, в соединении благотворительности, как пережитке старой психологии, и жажды накопительства, как проявления нового образа жизни, отражалась противоречивость эпохи.

Психология английского купечества XIV–XV вв. имеет много общего с психологией итальянского купечества. Речь идет не только об энергичности, находчивости и смелости наряду с беззастенчивостью и эгоизмом. Это еще и чувство гордости за свою принадлежность к кругу полноправных граждан города и к определенному социальному слою внутри него. В средневековом обществе каждый человек занимал определенное место, и без определенного статуса он не мог существовать. И себя он воспринимал через свою социальную роль, место в иерархии. Горожанин одновременно входил в несколько «корпораций» или общностей, и это порождало групповую солидарность, групповой патриотизм, а также определенные обязанности, традиции и поведение.

Преобладание группового детерминизма в менталитете бюргера вовсе не означало отсутствие возможности для развития личных способностей человека. Пример реализации индивидуальных возможностей и особенностей — деятельность Э. Бланкета, У Кэнинджеса, Р. Стерми.

Принадлежность к городской общине или какой-то более мелкой корпорации воспитывало чувство общественного долга, навыки демократизма и организационной инициативы.

Гордость за свой город и стремление сделать его еще более красивым выражались не только в строительстве каменных домов и величественных церквей, но и в прозаичных бытовых делах. Та же Алиса Честер, которая потратила большие средства на перестройку своего дома и еще больше на богоугодные дела, заслужила благодарность горожан тем, что в 1475 г. установила в порту подъемный кран, которого там никогда не было, «для сбережения товаров как городских купцов, так и чужеземцев». Сооружение крана обошлось ей в 41 фунт. Алиса Честер не была единственной горожанкой, заботившейся о нуждах города. В июле 1450 г. Джон Клайв завещал деньги для починки и укрепления городских стен. А уже упоминавшийся много раз Роберт Стерми во время своего очередного плавания в Левант в 1458 г. приобрел некоторое количество зеленого перца и других пряностей, чтобы посадить их в Бристоле и распространить эти культуры в Англии.

В рассматриваемое время права не существовали без обязанностей, и горожане в течение столетий приучались к общественным делам, заботе о нуждах города. Муниципальные власти старались следить за порядком на улицах, хотя трудно сказать, как строго исполнялись их постановления. Поскольку подвергнуться разбойному нападению в Средние века было делом обычным, в «Прокламациях города Бристоля», изданных в XIV в., было сказано, что «никто, под угрозой тюремного заключения, не будет бродить по городу ночью после звона вечернего колокола, если только он не несет ночную стражу».

Но жители охранялись не только от грабителей и разбойников — покой их не должен был нарушаться и добропорядочными гражданами. Поэтому, например, запрещалось под угрозой штрафа держать больших собак, «бродящих везде без цепи», или заниматься в людных местах таким ремеслом, которое доставляет неудобство горожанам. Особенно это касалось дубильщиков, занятие которых было связано с неприятными запахами «к досаде людей».

В городе, связанном с широкой внутренней и внешней торговлей, очень важно было сохранить свободные подъездные пути к складам и набережным, поэтому в XIV в. появлялись постановления, подобные следующим: «…Скамьи, палатки, лотки и загоны не будут отныне размещаться на главной улице»; «никто не займет прямой путь или узкую улочку в городе или пригороде Бристоля мусором, булыжником или лесом»; «и <…> никто не осмелится выбросить такой мусор или другие помехи на набережные Quay or Back». В этих постановлениях одинаково отразилась забота и об экономических нуждах деловых людей, и о том, чтобы город был чистым и опрятным.