Читать книгу - "Повседневная жизнь королевских мушкетеров - Екатерина Глаголева"

Постепенно города утрачивали право самостоятельно устанавливать налоги. Король лично давал дозволение на сбор налогов, уточняя их предназначение. С 1647 года установленные королем подати поступали непосредственно в казну, а затем половина из них выплачивалась обратно для покрытия расходов города.

Правительство прибегало к «налоговому терроризму», направляя в провинции интендантов. В их распоряжении были испытанные методы воздействия: конфискация имущества жителей задолжавшего прихода по принципу круговой поруки, долговая тюрьма. Сбор налогов все больше походил на «скрытую гражданскую войну», ведущуюся соответствующими методами. В 1636 году интенданты провинций создали конные роты «податных карабинеров», которые сопровождали и защищали сборщиков налогов, размещались на постой в задолжавших приходах и оставались там вплоть до уплаты долга. Между тем мятежники избирали своими вожаками мелкопоместных дворян и бывших военных, в результате чего такие войны велись по всем правилам искусства и затягивались на несколько месяцев – практически как обычные военные кампании.

В июле 1636 года началось восстание в Сентонже, Они, Пуату и Лимузене. Восставших называли кроканами ^[27]. Зимой восстание пошло на убыль, но по весне разгорелось с новой силой, охватив пятнадцать провинций. В Перигоре кроканы создали настоящую армию, во главе которой встал местный дворянин Атуан де Ламот де Лафоре – опытный военачальник, участвовавший во многих сражениях. «Генерал кроканов» организовал десятитысячную армию, наводившую ужас на местные власти, но подчинявшуюся строгой дисциплине: грабежи и мародерство были запрещены. Обосновавшись в Бержераке, Ламот отменил все «незаконные» налоги и призвал все города Перигора последовать его примеру.

Ришелье отозвал с испанского фронта войска численностью три тысячи человек для карательной экспедиции. Командовавший ими герцог де Лавалетт оценил обстановку и начал тайные переговоры с «генералом кроканов», обещая ему прощение в случае сдачи. Среди вождей кроканов начались разногласия, которые переросли в вооруженные стычки. 1 июня 1637 года сторонники Ламота и его противники, возглавляемые ремесленником Маго, сошлись с оружием в руках. Ламота поддержала буржуазия Бержерака; Маго был убит в сражении, как и еще тысяча кроканов, его сторонники сложили оружие и получили прощение. Власть короля в Перигоре была восстановлена, а Лавалетт предложил Ришелье послать «обстрелянных» кроканов на фронт – биться с испанцами.

Два года спустя против налогов на соль восстала богатая Нормандия. Мятежников, называвших себя «босоногими», сначала было около четырех тысяч, но к осени их число увеличилось до двадцати тысяч. Они дали себе и другое имя: «армия страдания», во главе которой встал сельский кюре Жан Морель по прозвищу Мондрен, именовавший себя также «Жан Босоногий». Он объявил об отмене всех налогов, а сборщиков податей велел предавать смертной казни. Восставшие пытались установить связь с собратьями в Бретани и Пуату. Их постигла та же участь, что и бунтовщиков из Перигора. С фронта были отозваны отборные войска под командованием маршала Гассиона и укомплектованные иностранными наемниками, не проявлявшими никакой жалости к местному населению. К началу 1640 года с мятежом было покончено; 2 января пал последний бастион повстанцев – Руан. Канцлер Пьер Сегье лично судил, вернее, казнил вместе с государственными советниками триста захваченных мятежников. (Военный министр Летелье по долгу службы был вынужден присутствовать при пытках крестьян и с трудом переносил это зрелище.) Все налоги были восстановлены, а население еще и обязали содержать расквартированные в Нормандии войска. Руан должен был выплатить в казну более миллиона ливров штрафа, другие города – Авранш, Кан, Байе – несколько меньшие суммы.

На юго-западе, в Гаскони, крестьяне исхитрились почти не платить податей с 1638 по 1645 год. Несколько тысяч крестьян устроили собрания в Миранде в июле 1639 года и в Плезансе в июне 1642 года. По примеру гасконских кроканов взбунтовались жители Руэрга. Перед лицом такой угрозы интендант Верхней Гиени издал приказ о снижении податей. Примечательно, что в Руэрге вожаками мятежников тоже выступали мелкопоместные дворяне.

В 1640 году беспорядки, вызванные протестами против налогов, начались в Бургундии, Ренне, Анже, Мулене. Финансовые чиновники увеличили налоги на напитки, табак, карты, игру; ввели налог на богатых, выявляли ложных дворян и взимали налог на дворянские поместья, если их не эксплуатировал непосредственный владелец.

Надо сказать, что бунты и мятежи никогда не были направлены против особы короля: народ считал, что поборы – результат деятельности чиновников, а монарх находится в неведении о страданиях своих подданных. Сам Людовик XIV, культивировавший образ «отца народа» и при этом нещадно закручивавший налоговые гайки, в своих обращениях клеймил «дурных исполнителей его воли», «обирающих его добрых подданных». Поднимая восстание, крестьяне пытались таким образом привлечь к себе внимание своего августейшего заступника, который недрогнувшей рукой слал против них карательные экспедиции. Со второй половины XVII века в таких акциях стали участвовать даже элитные подразделения, включая королевских мушкетеров.

Область Виварэ, входившая в провинцию Лангедок, на протяжении всего столетия подвергалась самым разным испытаниям: в 1629 году она была опустошена во время похода Людовика XIII против гугенотов (мушкетеры во главе с де Тревилем отличились при осаде города Прива, который был полностью разрушен), с 1625 по 1635 год там бушевали эпидемии. Зима 1669/70 года выдалась особенно суровой: в Лангедоке, от Монпелье до Обена, вымерзли все оливковые деревья. Среди населения начался голод.

Между тем войны, которые вел король, все не кончались, и «чрезвычайные» налоги становились все более обычным делом. При таких обстоятельствах отчаявшиеся люди верили самым нелепым слухам: о том, что слуги короля будут взимать налог на новорожденных детей, на обработку земли, на новую одежду, на шляпы… Эти слухи, передававшиеся из уст в уста, вызвали волнения в Обена, где женщины и ремесленники набросились на сборщиков налогов. Волнения понемногу охватили все окрестные приходы, вылившись в восстание против дворян, богатых буржуа и прочих «кровососов». И вот в такой накаленной атмосфере 30 апреля 1670 года в Обена из Безье приехал откупщик Бартелеми Касс и тотчас вывесил афиши, призывающие платить налоги. Обезумевшие женщины стали ломиться в двери его дома, Касс выпрыгнул в окно и бежал, в него бросали камнями. Зачинщика беспорядков посадили в тюрьму, однако на следующий день те же самые женщины выломали двери тюрьмы, освободили пленника и решили бросить Касса в реку (как правило, зачинщиками всех крестьянских бунтов выступали женщины).

В окрестных деревнях бил набат. Группы крестьян, вооруженных косами и мушкетами, призывали возмущенное население браться за оружие. Им не хватало вожака. Все взгляды обратились на зажиточного крестьянина Антуана дю Рура, бывшего офицера, связанного с местным дворянством. Он уступил настояниям народа и встал во главе повстанцев – крестьян и мастеровых. В качестве опознавательного знака была принята синяя лента.